В это же время корабли по-прежнему продолжали отплывать за море, нагруженные продовольствием. Партийный актив по-прежнему объедался первоклассными продуктами и лакомствами. А партийные модницы наперебой заказывали себе в специальном конфексионе великолепные платья и пальто, в то время как население города не могло достать дешевой тряпки. Кроме этих узаконенно-привилегированных категорий паразитов, питающихся за счет все тощающего тела народного, были паразиты неузаконенные, но, как спутники всяческих бедствий, неизбежные.
Однажды я встретился на улице с бывшим моим сокурсником по имени Лева. Несмотря на то, что был выходной день, на мне была старенькая пара, иного лучшего костюма у меня не было. Лева же выглядел совсем буржуем. И физиономия у него была тоже несравненна с моей, бледной и худой. На вопросы Левы, каково мое житье-бытье, я ответил, что завидовать мне не приходится, что мои кишки беспрерывно играют марш и все больше переходят на похоронные мотивы.
Лева весьма сочувственно на это реагировал: "Не печалься, дружок, - сказал он, взяв меня под руку, - не имей сто рублей, а имей сто друзей и с голоду не помрешь." Лева меня пригласил обедать. Он всего-навсего заведывал крохотным продовольственным ларьком. Мне даже странно было, даже как-то неудобно было за Леву, что он полученные им в институте знания законсервировал сразу же с учебной скамьи, став за прилавком ларька, в котором он и находится всего, может быть, полчаса в день, а то и вовсе не бывает, ибо торговать нечем. Но Лева, конечно, рассуждал иначе. Для него была первым делом борьба за существование, а на остальное ему наплевать.
До обеда еще было порядочно, и мы с Левой продолжали беседовать. Квартира у него была великолепная. Он имел две комнаты и кухню, да старики - его родные - занимали одну комнату. Вошла непомерно разжиревшая, несмотря на свою молодость, жена Левы. Мы познакомились. Глядя на меня, она спросила, не болен ли я. За меня ответил Лева. Она даже изумилась, как это так: человек, мол, должно быть достаточно грамотен, имеет голову на плечах, а главное имеет таких знакомых, как Лева, и голодает? Ко времени обеда пришли два товарища Левы по работе со своими женами. Один из них был каким-то его начальником. Они поставили на стол по бутылке хорошего вина и наложили гору разной сдобы. "Зачем вы нанесли сюда всякой дряни, - сказал недовольный Лева, - как будто я сижу голоден или у меня нет этих разных пирожков, кренделей да пряников."
Мне казалось, что Лева бросает камешки в мой огород. Но на его лице была выражена искренность и я понял, что положение Левы слишком далекое от моего, чтобы обладание этой сдобой считать счастьем. Подали обед. Таких обедов я уже давно не видал. Это был прежде всего великолепный украинский борщ, покрытый толстым слоем жира, с хорошим куском свинины. К обеду было неограниченное количество белого хлеба (о чем город уже давно забыл). Я проглотил ложку борща и мне сделалось нехорошо, так велико было у меня желание есть и так невообразимо роскошным и недоступным для меня был такой борщ. Это сразу заметили. "Тебе нехорошо?" - спросил Лева. "Соберите, пожалуйста, жир, - обратился я к жене Левы, - я отвык от такой пищи и мне сразу стало плохо."
Гости удивленно глядели на меня. "Человек голодает, понимаете вы?" - обратился Лева к своим друзьям. Сперва я отказался было от вина, как человек непьющий, но теперь они меня уговорили выпить стакан. Я почувствовал себя лучше и с неподражаемой жадностью ел обед. На второе подали огромную порцию хорошего жаркого, затем молочное блюдо. После всего принялись пить сладкий чай с лимоном, с прекрасным вишневым вареньем и сдобой. Я не чувствовал, что наелся. Наоборот, у меня разгорелся аппетит так, что я съел бы еще несколько обедов. Но я сдерживался, боясь заболеть, и от предложения добавить после каждого блюда с благодарностью отказывался.
Будучи истощенным и ослабленным, я совершенно охмелел от одного стакана вина и собрался уходить. Жена Левы завернула мне в бумагу всю оставшуюся сдобу, затем отдельно завернула белую булку и оставшийся в кастрюле от обеда кусок мяса, предупредив, чтобы я нес все это осторожно, не то "голодные из рук вырвут". Здесь же Лева сказал мне, что я отныне буду на его снабжении. "Немного труднее будет дело с мясом и еще хуже с жиром, - говорил Лева, - но что касается хлебных изделий, ты их будешь получать у меня почти ежедневно. Часто можешь брать конфекты, правда, дешевые, но все же сладости, а также повидло. Будешь приходить ко мне домой и брать по-свойски."
Меня очень трогала такая забота Левы. Его жена, как и друзья, одобрительно отнеслись к столь благородному его намерению. Провожая меня, Лева объяснил, что те жалкие крохи продовольствия, которые отпускаются торговой сети для так называемой децентрализованной продажи, т.е. без карточек, идут почти целиком для самоснабжения работников сети. "Все равно, - говорил он, - город этим не накормишь, это капля в море. А человек сам себе не враг. Вместо того, чтобы разделить то, что сегодня было на столе на тысячу человек без пользы для них, лучше употребить с пользой для нескольких человек. Не правда ли?"
Конечно, Лева и его компания употребляла получаемые ими продовольственные товары не только для собственного насыщения, но и для приобретения таких костюмов, как на Леве, для получения таких квартир, как у Левы, и для разных прочих благ, превратившихся для сотен тысяч одесситов в недостижимую мечту.
Но я так и не пошел ни разу к Леве за поживой. Чувствуя и понимая, что все это украдено у голодного народа, а также боясь связи с этими людьми, я предпочел обходиться без их помощи. И хорошо сделал, что не связался с ними, так как вскорости в торговой сети были произведены многочисленные аресты. Наряду с расхищением пищевых продуктов, различные предметы первой необходимости, и в первую очередь обувь и одежда, поступавшие в ничтожных количествах в магазины, сразу же перекочевывали в коммерческие магазины, где продавались по удесятеренным ценам, а сотрудники обоих магазинов делили барыш пополам...
Свободное копирование
