Один уполномоченный по хлебозаготовкам рабочий-коммунист, которому вдолбили в голову, что продовольственные затруднения обусловлены "кулацким саботажем" (хотя " кулаки" уже давно гибли как мухи на севере и в сибирской тайге), с увлечением рассказывал о том, как он вместе с другими уполномоченными рыскали по сохранившимся у крестьян, но опустевшим от зерна амбарам и сараям, опустевшим от скота, как они перещупывали и перерывали огороды в поисках хлебных ям у единоличников, как они взламывали печки и разрушали стены хат, как они забирали даже обнаруженный послед, оставшийся после хлебозаготовок, или же обнаруженных пару кило муки. Даже хлеб, недопекшийся, забирали из печей, а варившуюся кашу выбрасывали на улицу. То, что он рассказывал, было не исключением, а правилом и применялось во всей области. Далее он рассказал, как на кладбище был обнаружен хлеб, зарытый в гробу. "После этого, - говорил он, - пришли мы к попу и велели открыть церковь. Он открыл, мы вошли.
- Да снимите же шапки, прошу вас, - храм святой.
- Кому храм, а тебе зернохранилище, - ответили мы.
- Видит Бог,- говорит поп, - что такого греха нет за мной. Найдете зерно, расстреляете меня.
- Где тут крест Ваш и Евангелие? - спросил Борис, наш главный.
Поп говорит: - В алтаре. А зачем вам?
- Тащи сюда, - говорит Борис.
Поп ни в какую.
-Нельзя, - говорит, - это святыня. Что вы хотите делать?
- Ну, раз нельзя, - говорит Борис, - так мы сами пойдем к твоей святыне.
И пошли в алтарь. Поп не пускать.
- Не смейте, - говорит, - нехристы! Да еще в шапках...
Ну, мы его толканули как следует. Поп покатился по полу, запутавшись в своей рясе, а мы в алтарь. И правда - на престоле крест и Евангелие лежит.
- Ступай сюда, - кричит ему Борис. Поп не идет. Мы выглянули из алтаря. Оказывается, он стоит перед алтарем на коленях, скрестив руки на груди и молится, а слезы ручьем так и льются.
- Ступай сюда! - закричал снова Борис и пугнул его таким матом в Бога, что тот вскочил как ошпаренный и сразу в алтарь.
- Становись на колени, - говорит Борис, - и присягай перед своим крестом и Евангелием, что в церкви не спрятан хлеб.
Поп ерепенится. Ну, я тогда не долго думая схватил крест, - Ах ты, - говорю,- сякой-такой...твою...и т.д. Ты что же это, - говорю, - спрятал хлеб и боишься, что твой Бог покарает тебя за ложную присягу?! Клянись немедленно!!!
Поп испугался порядком, трясется весь, а присягать не хочет. Ну, я его как стукнул по черепу крестом, разозлился я больно, так от того креста лишь щепки посыпались. Крест был деревянный, да видать и старый.
Но так и не стал клясться. - Ищите, - говорит, - все равно вы уже осквернили тут все. Ну, мы и взялись искать. Все вверх ногами перевернули. Иконы, хоть и не надо, мы умышленно срывали со стен и бросали так, что только стекло звенело. Всюду поискали, - нет ничего. Вот досада! Попробовали самый-то ихний престол переставить, - не поддается. Сбросили мы разные там покрывала со всем, что на них лежало и давай ломать этот стол. Поп совсем как бы ошалел. Он даже побелел, трясется, молитвы быстро говорит, то громко, то тихо. Смех да и только. Забрались мы под престол, под самый пол залезли, - нет хлеба.
- Ты брось молиться, - закричал Борис, схватив попа за крест, что на шее. - Говори, где хлеб спрятан? Мы имели точные данные, что здесь ты спрятал хлеб.
- Видит Бог, видит Бог...- одно твердит поп.
Борис как рванет его за крест, так и сорвал с цепью, так что поп даже на землю рухнул под общий хохот. Ребята подхватили брошенный Борисом крест, да в окно его, только засвистело. Так мы хлеба и не нашли, а попа все же арестовали и теперь он сидит в ГПУ. Думаю, что там признается.
- А за что же вы так над человеком издевались, раз хлеба не обнаружили, и зачем церковь разоряли? - спросил один из слушавших рассказчика рабочих.
- Если бы он был человек, а он же поп. Сказано - "опиум для народа"! - ответил хлебозаготовитель, как бы недоумевая...
