Я чувствовал себя как в лесу, и, когда на первом уроке молодой учитель естественной истории назвал вдруг мою фамилию, я замер. Сердце у меня забилось, и я беспомощно оглянулся. Сидевший рядом товарищ толкнул меня локтем и сказал: «Иди, иди к кафедре». И тотчас же громко прибавил:
— Он не готовил. Был болен.
— Был болен, был болен… Не готовил! — загудел весь класс. Я несколько ободрился, почувствовав, что за мной стоит какая-то дружественная и солидарная сила. Подойдя к кафедре, я остановился и потупился.
— Болен, болен, болен!., бо-о-о… не го-то-о-о… — гудело за мной пятьдесят голосов.
Учитель Прелин оказался не страшным. Молодой красивый блондин с синими глазами спросил у меня, что я знаю, и, получив ответ, что я не знаю еще ничего, пригласил прийти к нему на дом… Я сел на место, ободренный и покоренный его ласковым и серьезным взглядом.
— Этот ничего… славный малый, — сказал мой сосед, по фамилии Крыштанович.
В это время дверь широко и быстро открылась. В класс решительной, почти военной походкой вошел большой полный человек. «Директор Герасименко», — робко шепнул мне сосед. Едва поклонившись учителю, директор развернул ведомость и сказал отрывистым, точно лающим голосом:
— Четвертные отметки. Слушать! Абрамович… Баландович… Буяльский… Варшавер… Варшавский…
Точно из мешка, он сыпал фамилии, названия предметов и отметки… По временам из этого потока вырывались краткие сентенции: «похвально», «совет высказывает порицание»… «угроза розг», «вып-пороть мерзавца». Назвав мою фамилию, он прибавил: «много пропущено… стараться»… Пролаяв последнюю сентенцию, он быстро сложил журнал и так же быстро вышел.
В классе поднялся какой-то особенный шум. Сзади кто-то заплакал. Прелин, красный и как будто смущенный, наклонился над журналом. Мой сосед, голубоглазый, очень приятный мальчик в узком мундирчике, толкнул меня локтем и спросил просто, хотя с несколько озабоченным видом:
— Слушай… Что он сказал обо мне: «угроза розг» или «выпороть мерзавца»?
— Я не заметил.
— Свинья… тебе не жаль товарища?
— Но ведь ты и сам не заметил…
— Да, черт его знает… лает, как собака…
— Крыштановичу что?.. Кто заметил? — заговорили кругом. — Кажется, «угроза»…
— Нет, «выпороть мерзавца»… Я слышал, — сказал кто-то сзади.
— Ну? — повернулся Крыштанович.
— Верно, брат, верно…
Я с сочувствием взглянул на него, но он беспечно мотнул головой с буйным золотистым вихром и сказал:
— Черт с ними! Ты… будешь учиться?
— А то как же? — спросил я наивно.
— Много пропустил. Все равно не догонишь. Будут пороть… Я вот не учусь совсем… Хочу в телеграфисты…
Прелин постучал карандашом. Разговоры стихли…
Свободное копирование
