Окончив семилетку, я перешел учиться в восьмой класс, в ближайшую двадцать четвертую школу, которая находилась на улице Садовой, невдалеке от начала Московской улицы. Проучились мы в этой школе только зиму. Однажды нам велели взять сумки, построили в колонну и отвели во вновь отстроенную школу номер двадцать три по улице Гоголевской. Двадцать четвертую школу на некоторое время вообще закрыли. Рядом с нами была редакция городской газеты, а с тыла виднелись краснокирпичные казармы воинской части. Возле редакции стояли щиты-стенды со свежими газетами. Это было мое первое знакомство с прессой. Домой газет еще не выписывали, это пришло несколько позже. В школу мы шли мимо Житнего рынка, только не со стороны Хлебной, а с Московской улицы. Поворачивая на Гоголевскую проходили мимо будки чистильщика, каких в городе было немало. Чистильщиками обуви были смуглолицые люди, называвшие себя ассирийцами. Тогда я думал, что их выдумка. И вот много лет спустя, в восьмидесятых годах, в Москве, я увидел на Садовом Кольце будку по чистке обуви, с таким же смуглолицым чистильщиком. Мне как раз надо было привести свою обувь в порядок. Когда я спросил у чистильщика кто он, тот ответил, что ассириец.
Удивительно, древнейший в истории народ, и не растворился среди других народов.
Директором нашей школы был Парфенюк Михаил Каленикович, фронтовик, с ампутированными ногами, ходивший на протезах и костылях. На вид он был суров, преподавал историю, и ставил нам в дневниках огромные единицы. На самом деле это был добрейшей души человек, а суровость его была напускной. Жил он на Бердичевекой, напротив бульвара, во дворе тогдашнего парткабинета. Мы любили провожать его домой, хотя и делали небольшой крюк. В школе был большой двор, и в нем перед началом уроков проводилась физзарядка. Проводил ее физрук, но всегда для острастки, чтобы не было баловства, невдалеке стоял Михаил Каленикович. Потом начинались занятия. В школе, за небольшим исключением, был сильный состав педагогов. Запомнилась Максимович Анна Степановна. Она преподавала русский язык и литературу в параллельном классе, но иногда заменяла нашу постоянную учительницу. И тогда мы могли сравнивать. Дети народ наблюдательный, чувствительный. Мы видели, что наша постоянная учительница как бы отбывает повинность, и радовались временным приходам Анны Степановны. В нашем классе учились два ее сына - Юра и Игорь Дучинские. Хорошие и самостоятельные были ребята. Юра окончил школу с золотой медалью, Игорь с серебряной. Мастерами своего дела были Роза Ефимовна Любинская - математик, и Михаил Абрамович Фельдман - химик. Эти предметы не знали разве что дебилы, или не способные к точным наукам. Любили мы учительницу украинского языка и литературы. Ее звали Галина, к сожалению, забыл фамилию и отчество. Да мы так и называли ее между собой - Галина. Она была еще относительно молода, но любила свой предмет. Благодаря ей мы то же полюбили Тараса Шевченко, Лесю Украинку, Котляревского, с его "Энеидой". Позже я понял что, к сожалению, от нашей учительницы не все зависело. Все определялось программами. Нам приходилось изучать современных украинских поэтов, которые только и. делали, что прославляли Сталина. По сей день помню одно из них - "Писня про Сталина батька народного". Такие вирши у них лились как из рога изобилия. Это они, эти поэты, растлевали наши молодые души. Мы ходили в школу полуголодные, а они жили сытно. Наши учителя жили в послевоенных трущобах, директор, инвалид без ног - в квартире без удобств. А эти поэты жили в улучшенных квартирах киевского Крещатика. Их уже тогда называли классиками, а их именами улицы. Наверное, немыслимо, чтобы в послевоенной Германии именем поэта, прославляющего Гитлера, была названа улица. А у нас такие улицы есть.
Свободное копирование
