19 марта 1859 года, четверг
Тимашев прочитал безыменный донос о том, что в "Петербургских" ведомостях" напечатано извещение о приготовляющемся переводе малороссийских повестей Марко Вовчка на русский язык и о намерении некоторых литераторов пустить их в продажу по самой дешевой цене. Доносчик с патриотическою ревностью указывает на страшный вред, долженствующий произойти от распространения в народе подобных вещей. Я объявил, что не понимаю ни этого предприятия, ни вреда от него: повести Марко Вовчка, по крайней мере те, которые я читал в "Русском вестнике", очень скучны и больше ничего. На это Муханов возразил: знаю ли я "Казачку"? "Нет", -- отвечал я. Он пересказал ее содержание. Выходит, что повесть эта действительно написана с целью как бы вооружить крестьян против помещиков, их притеснителей-владельцев. Она может, точно, произвести неблагоприятные впечатления. Странно, что подобные вещи печатаются теперь, когда дело идет об уничтожении злоупотреблений, против которых восстает автор "Казачки". Это чистый анахронизм. Муханов хотел дать знать об этом министру народного просвещения. Странно также, что переводчиком повестей Вовчка в "Ведомостях" объявлен Тургенев, не знающий вовсе малороссийского языка. Это должна быть какая-нибудь спекуляция.
Затем Муханов предался по обыкновению неудержимому потоку речей. На этот раз, впрочем, он рассказал о любопытном заседании в Комитете министров, где и он, за болезнью министра/присутствовал и где дело шло о железных дорогах.
Еще важное обстоятельство, сообщенное Мухановым: у графа Панина было спрашиваемо, можно ли печатать о недостатках наших судов? Он отвечал, что можно, только в приличных выражениях, без вражды и желчи. Но о присяжных решительно, по его мнению, не следует говорить.
Свободное копирование
