Но жизнь идет своим путем, и в июне и июле 1916 года его письма идут из "команды выздоравливающих", где, как и год назад, он преподает в солдатской школе и оказывает услуги фельдфебелю и взводному по канцелярской части, а из-за этого, «если не вмешаться, здесь можно застрять на несколько месяцев». Он в тревожных колебаниях — с одной стороны, хочет "вмешаться" — то есть проситься на фронт: «Я знаю с самою большою несомненностью, что мое место там, где люди мучаются и гибнут и торжествуют над муками и гибелью, и что я слишком промедлил быть там <...> и знаю, что никакой покой не возвратится мне в будущем, если я там не буду» (24.07.1916 г.). И в то же время: « Я не умею до сих пор собраться с духом, чтобы преодолеть волненье, какое причиняет мне трепет, с которым мои родители <...> относятся к тому, что я <...> уеду на фронт». От этого он «сам себе противен». Но в конце письма твердо: «Конечно, я пойду на фронт».
А война не шутит: «Завтра рано утром рота наша пойдет на Ходынку учиться надевать маски. Будут пускать настоящие газы» (1.09.1916 г.).
Уже в сентябре М. В. ожидает скорой отправки: «недели через две наш черед». Однако в декабре он снова в госпитале — с тем же коленом. «Я и не думал, что к ноге моей можно относиться серьезно» (19.12.1916 г.). Но в том же декабре фронт. Первое письмо со штемпелем "Действующая армия" — от 17 марта 1917 г. М. В. — в Киеве, в формирующемся саперном батальоне, где ему, к его неудовольствию, поручают ротную канцелярию. Он живет в казармах, хотя ему разрешено жить на частной квартире. «Так я скорее и лучше сойдусь с солдатами». Однако «канцелярия сильно запущена» и «...совсем мало времени остается на общение с солдатами, которые страшно нуждаются в разумном слове и хоть каком-нибудь руководстве». Положение в армии трудное: «...мало сознательности, никакого гражданского чувства, никакой мысли об общем положении<...> силен голос классового антагонизма». Естественная близость М. В. с офицерами «рождает недоверие со стороны солдат». Временами нападает уныние, но оно побеждается жаждой активного участия в общественной жизни. К М. В. уже приходят советоваться — и солдатские "выборные", и даже офицеры. Возникают разные планы: «Прежде всего надо оживить дух общественности в роте, так как только на этой почве, под контролем общественного мнения роты возможно установление сознательной дисциплины и огородиться от кучки хулиганов. Затем нужна литература». И он просит Н.Д. посылать ему московские листовки с программами партий. «Будем устраивать собрания и обсуждать программы». В то же время М. В. стремится освоить саперное дело и держать экзамен на производство в унтер-офицеры, после чего перейти из канцелярии в саперный строй (29.03.1917 г.).
Тут же такие многозначительные строки: «Идет Страстная неделя, а я ни разу не побывал в церкви. Может быть еще успею пойти к Страстям. Скоро Пасха и весна <...> Христос воскресе! Каждый год что-то новое вкладывается в эти сакраментальные слова. Сейчас они звучат для меня без оттенка прежней тайной грусти, а как колокол — полнозвучно, обетно, утверждающе».
Здесь уместно вспомнить отрывка из более ранних писем, тоже посвященных Пасхе. В 1912 году М. В. пишет: «В пасхальную ночь я был у заутрени с Ниной и Гулей <...> В церкви было очень хорошо, но говорить об этом таким маловерам, как я, не годится. Да и не сумею рассказать, что было хорошо. Но осталось чувство чего-то серьезного и значительного о том, что было в церкви».
А через два года, 2 апреля 1914 г., поздравляя Н. Д. с праздником Пасхи, он пишет уже так: «Я хочу, чтобы к пасхальному Воскресению Вы получили от меня праздничный привет, и хочу еще, чтобы Вам было как можно светлей в Светлый Праздник <...> Почему так торжественен и значителен праздник Воскресения? При отсутствии веры в реально совершившееся Воскресение, одно признание посвящения этого дня отвлеченной, хотя и любимой идее воскресения, мало для создания того праздничного чувства, какое я обыкновенно в этот день испытываю. Если можно позвать на помощь фантазию, чтобы уловить смутные чувства, я сказал бы: точно в этот день через землю проходят отражения того, что делается на небесах и к чему мы тянемся в течение всей жизни. Обычно мне кажется, что я ощущаю эти отражения, и желаю Вам их увидеть.»
