7
Сегодня слякоть и снег, у Лидочки, по словам Шакеевой, - тиф. Прокоф<ий> Ст<епанович> совсем расстроен; не знаю, удобно ли будет играть-то еще, но я очень бодро себя чувствую, вчерашнее посещение «современников», их внимание к моим вещам, их видимое удовольствие при каждом удачном штрихе, их понимание именно того, что я выше ценю именно «хрупкие вещи» и «сладко умереть», меня очень подбодрило; с другой стороны, Юшины письма, - все меня приподнимает, но, странное дело, не к продолжению «Клеопатры», а или к подготовит<ельным> симфоническим занятиям, или к инструментальным, камерным, для «современников», или сцен, которые я задумал, или итальянские мадригалы, или английские сонеты, или «Александр<ийские> песни», или что-нибудь вообще. Но кончать пролог, начать что-нибудь страшно хочется; нужно бы обязательно взять пьянино, да раньше двадцатого не знаю, удастся ли, а писать на общем, при Лидочкиной болезни, неудобно. Был у Юргенсона, получил романсы Debussy и разные справки о симфонических; партитура «Carmen» теперь стоит 10 р. Когда я покупал у Рузанова румяна, приказчик спросил меня: «Вам театральных?». Там приходили дамы за эмалью для ногтей, и мне всегда приятен вид этого культа туалета, имеющего и свое право, и свою прелесть, и свою поэзию, признаваемую вполне на Западе. Верхов<ские> звали в воскресенье; были у Ек<атерины> Ап<оллоновны>, и было почему-то весело идти с Варей и Сережей по лужам под мокрым снегом к скучноватой Ек<атерине> Ап<оллоновне>, - что-то святочное, уютное, почти резвое.
Свободное копирование
