Вскоре Воеводский был назначен в Государственный совет, морским министром стал Григорович. Приехал в Петербург отец Костенко, врач Полиевкт Иванович, сговорился с адвокатом Сидамон-Эристовым, который принял на себя защиту его сына.
В конце июля был суд. Председательствовал старший председатель судебной палаты сенатор Крашенинников, я был вызван защитою как свидетель.
На суде выяснилось, что в день ареста Костенко получил от судившегося вместе с ним Михалевича пакет, содержащий революционное воззвание и брошюры. Михалевич просил Костенко сохранить этот пакет, что Костенко и сделал, не вскрывая пакета.
Когда дошла очередь до моего показания, я отметил талантливость Костенко, его тщательное наблюдение за переделкой башен «Рюрика». Тогда Крашенинников меня перебил:
- Мы судим Костенко не за то, что он хороший инженер, а за то, что он революционер; что? вы по этому поводу можете сказать? Не выражал ли он вам своих революционных взглядов?
- Я - генерал, председатель Морского технического комитета; Костенко - младший производитель работ; воинская дисциплина не позволяет ни мне, ни ему вести какие-либо неслужебные беседы.
- Значит, вы ничего по делу показать не можете?
- Нет, не могу.
- Можете быть свободны.
Сидамон-Эристов предложил мне несколько вопросов, но к делу не относящихся.
Не дожидаясь ни допроса других свидетелей, ни прений сторон, я ушел в полном убеждении, что Костенко будет оправдан, а Михалевич осужден.
Вечером я узнал, что Костенко приговорен к шести годам каторги, Михалевич - к нескольким месяцам тюрьмы с зачетом предварительного заключения.
На другой же день я написал подробное письмо Григоровичу и просил его спасти Костенко от каторги и дать ему возможность работать для флота.
Прошло около месяца. Звонит мне Зилоти:
- Пишите письмо Нилову примерно такое, как Григоровичу. Приговор посылается в Ливадию на утверждение царю.
Прошло еще недели две, опять звонок от Зилоти:
- Портфель министра юстиции вернулся. Приговора в нем нет, царь оставил у себя: это хорошо; Нилов будет иметь время говорить во время пути.
Еще через неделю:
- Государь вернулся. Приговор у него.
Доклад морского министра царю бывал по понедельникам. В воскресенье ко мне явилась жена Костенко и передала мне толстую книгу с описанием повреждений, полученных нашими судами в Цусимском бою, составленным Костенко по опросу матросов во время плена в Японии.
Я тотчас же поехал к Григоровичу, показал ему эту книгу и сказал, что в ней заключается неоценимый боевой опыт. Григорович мне сказал:
- Я завтра же покажу эту книгу государю. В понедельник вечером звонит Зилоти:
- Министр вернулся с доклада, показал книгу царю; царь его спросил, знает ли он Костенко. Григорович ответил, что знает.
- Действительно ли это такой талантливый офицер, как о нем пишет Крылов, письмо которого мне доложил Нилов?
- Действительно.
- Нам талантливые люди нужны, - открыл ящик письменного стола, вынул приговор и что-то на нем написал. Что именно - Григоровичу не было видно.
Но Зилоти имел, как говорится, «ходы и выходы» и сказал мне, что приговор получен товарищем министра юстиции и на нем написано: «Дарую помилование».
Утром во вторник звоню к Зилоти:
- Помилование Костенко есть высочайшее повеление, оно должно быть исполнено в 24 часа, а не в четыре дня, как это канителят юристы. Позвоните товарищу министра юстиции и скажите, что Григорович - генерал-адъютант; если в течение 24 часов Костенко не будет освобожден, то он обязан доложить царю, что его повеление не исполнено.
Зилоти позвонил кому следует, и во вторник вечером Костенко приехал ко мне благодарить за заступничество.[В настоящее время (1945 г.) В. П. Костенко занимает руководящую должность в Институте проектирования кораблестроительных заводов.]
Свободное копирование
