Подавляющее большинство, и я в их числе, оставались на месте и ждали самого тихоходного но надёжного "501-Весёлого". "501- весёлый" шёл медленно, давая дорогу более ценному грузу, а освобождённые после дрессировки из дома Дурова, отправились в образовавшиеся бреши-отдушины. Продуктов старались набрать в Находке. Ассортимент был небогатый, да мы были хорошо в доме дрессировки подготовлены к небогатому застолью. Гурманов среди нас не было. В лагерях на приисках и других хозяйствах, постоянные были разговоры, как, кто и что ел и пил, и эти воспоминания только возбуждали аппетит, а есть было нечего. В лагере в хлеборезке утром получли дневную пайку, а это бывало и килограмм, никогда не могли оставить до получения утреннего приварка, а съедали всухомятку, хотя хорошо знали, что хлеб съесть с лагерной баландой полезней. Не выдерживали. Были всегда голодны. Получая солёную селёдку ели её без отходов. Чешуя, кости, жабры, хвосты съедались полностью.
По дороге к Москве особых происшествий не было. Кое-где на станции некоторым удавалось купить из продуктов питания кое-что. Вообще-то "501-весёлый" не жаловали, и в торговые сделки с ним старались не вступать.
В Красноярске нам объявили продолжительную стоянку. Было время, и мы поспешили на рынок. После окончания войны на железнодорожных узлах процветало разного рода жульничество и азартные игры. Мы же с "501-весёлого", по своей сути, прошли многое. Здесь нас встретили аферисты, они при помощи двух палочек- выручалочек, - "красная - выиграет, белая - проиграет", здорово нас облапошили. Они играли группой. Некоторое время давали выигрывать. Были свои люди, которые вроде, незаметно от играющего, подковывали одну из палочек. Этот трюк удавался Мы выигрывали. Страсти накалялись. Всё вроде, делалось правильно. Подковывали. Игра верная. Сообщники ставят большие ставки, мы не отстаём. Результат - проигрыш. Проиграв два-три раза, ставки идут небольшие. Начинается всё снова. Выигрыши участились. Интерес возрос. Ставки увеличились. Следует несколько проигрышей. Аферисты набивают мешок деньгами, и уходят. Я незаметно в толпе идущих следую за мешком с деньгами, и только по разговору аферистов и их соучастников узнай, что их порядочно, и мы на улучшение своего финансового положения возможностей не имели. Среди нас был один человек, который за 10-15 минут азарта положил в мешок шайки более 17-ти тысяч рублей. Я тоже был в небольшом проигрыше. Потихоньку-полегоньку, я добрался до Москвы. Что еду домой, не сообщал. Из Москвы телеграммой сообщил, что скоро буду дома. 29 октября 1948 года, ровно через 13 лет и 14 дней, я возвратился в деревню Морковщино Тульской области, где жили и умерли прадед Анфил, дед Степан, отец Василий.
Идя деревней домой, я многого не узнавал. Рельеф местности вроде был не тот, ручей Моржовка был мелким, перехода не было. Мостов после войны, видимо, не строили - водоплавающей птицы не было. Колодцы, из которых брали воду все в деревне, были без срубов. Риги на гумнах, как раньше, и сараи, вперемежку со стоявшим жильём, отсутствовали. Главная же потеря была в том, что много сверстников и чуть постарше, и моложе, остались лежать в безвестных захоронениях войны.
Из деревни на войну было призвано более 50 чел., погибло - более 25 чел. Дома меня встретила мама, Дарья Константиновна. Уходя в армию, по призыву, в октбре 1935 года, у нас было два жилых помещения под железо крытое, а вернувшись, осталось хатёнка, под солому крытая, с тремя окошками и большой русской печью. Надворные постройки отсутствовали. Во время непродолжительного нахождения немцев в нашем, селе, наш дом и постройка дважды сгорели.
Первый раз, когда немцы из-за реки давали бой. По прямому попаданию гранаты разрушило вторую половину хаты, которая была деревянная и произошёл пожар.
Второй раз специально немцы подожгли при отходе от Тулы. Сгореть было уже почти нечему, а ценность составляла, что в сенцах было сложена необмолоченная рожь, которая и сгорела.
