Перейдя в новую школу, в пятом классе, мы и я, в том числе, стали проявлять интерес к девочкам. До этого мы относились к девчонкам как к неизбежному злу, которое, учится на отлично, ставится в пример по поведению, всегда опрятно и чисто одето, никогда не дерется и ябедничает на нас, мальчишек. Поэтому это зло неоднократно дергалось за косички, обсмеивалось за слабость и ставилось в положение «неприкасаемых». Мальчишки никогда в свои секреты не пускали девчонок. А сколько белоснежных фартучков было попачкано чернилами и не только, сколько кружевных воротничков прорвано у девчонок, только за то, что ни ─ девчонки.
Но вот, нам стало по 11-12 лет и взгляд на девчонок неожиданно изменился, я это хорошо заметил, поскольку этот возрастной переход пришелся на начало учебы в новой школе. Вдруг совершенно неожиданно ребята стали смотреть и обсуждать девичьи ноги. А надо сказать, что в ту пору «эпохи мини-юбок» юбочки у девчонок были весьма и весьма короткие. Я сам стал заглядываться на голые коленки и ляжки школьниц и заметил, что испытываю какую-то необъяснимую то ли тревогу, то ли наслаждение, созерцая этот предмет. Глядя на голые коленки, я забывал обо всем, даже о том, что происходило в данный момент вокруг меня. Весь мир, можно сказать, уплывал куда-то или сворачивался в рулон, и не оставалось ничего, кроме небольшого кусочка обнаженного женского тела.
Первые опыты подсматривания у нас происходили в гардеробе, поскольку напротив вешалок стояли небольшие лавки, как их называли ─ банкетки, на которые садились те, кто переодевал обувь с уличной на сменную и наоборот. Ими, в основном, были девочки, поскольку мы, пацаны, стряхивали на ходу грязные уличные ботинки, засовывали их в мешок и, так же на ходу, влезали в не менее грязную сменную обувь. Мы были настолько подвижны, что присаживаться нам было некогда. Зато девочки всегда садились на банкетки, чтобы стащить или натащить на ноги негнущиеся советские сапоги. Они высоко задирали колени, чтобы посильнее потянуть сапог и, в этот момент, юбка сползала практически к животу, обнажая ногу, Сапоги налезали с трудом и, чтобы облегчить процесс, девченкам приходилось и крутить сапог руками вправо и влево, и вертеть ногой также вправо и влево, обнажая при этом различные части ног и бедер. Зрелище было из самых аппетитных, когда десять-пятнадцать молодок, задирают кверху ноги и трясут ими, почти так, как в «Фоли-Бержер». А мы смотрели его из раздевалки, которая была отгорожена от зала невысокой деревянной перегородкой, почти как зрительный зал от сцены, обливаясь слюнями, пыхтя, потея и конечно уже ни о какой учебе не думая. После такого возбуждения, надо было побегать, поноситься часа два как минимум, чтобы прийти в норму и начать думать о чем-нибудь другом, кроме как о женских ногах.
По принципу борьбы и единства противоположностей, мы не смотрели на худые ноги своих ровесниц, а заглядывались на крутые ляжки девяти- десятиклассниц. Все это было настолько круто, что у многих из нас плыло в глазах и мы вскакивали, как ошалелые и убегали без оглядки, потому что чувствовали внутри и снаружи себя какие-то новые непонятные изменения, которые прошибали нас сильнее электрического тока.
Был еще один хороший наблюдательный пункт ─ ниша под лестницей. В основном корпусе эта ниша, хоть и просматривалась, но была достаточно темной, а в корпусе со столовой лестница шла на фоне громадного стеклянного пилона. Но и это не мешало нам встать так, чтобы можно было через щель между пролетами подглядывать под девичьи юбки. Конечно, мы ужасно стеснялись, поэтому делали вид, что нас все это не волнует, типа, мы просто так стоим здесь, но, заметив идущую девчонку, резко бросали взгляд вверх и млели от увиденного. Из-за наших подвигов, скоро весь женский пол стал ходить только вдоль стенки, а если кому-то приходилось идти вдоль перил, то она стыдливо прижимала юбку руками к ляжкам, полотно-плотно сдвигая ноги, чтобы не было просвета. Но так вели себя чаще всего наши одноклассницы, те, кто были постарше, выставляли напоказ свои прелести, забавляясь мыслями о том, как мы там, под лестницей, корчимся от желания, по басне Крылова «Видит око, да зуб неймет». Но самому большому осмеянию подвергался тот, кому удавалось увидеть заношенные «семейные» панталоны наших престарелых училок.
Свободное копирование
