Пребывание Германского Императора ознаменовалось некоторыми фактами, которые имели громадное влияние на последующие события. Германский Император остановился в Петергофе в Большом дворце. Там он все время и жил и только лишь один раз приехал в Петербург на завтрак к германскому послу, князю Радолину. После завтрака Император имел выход в общие салоны, а затем особое свидание со мною в кабинете посла.
По принятому обычаю, по прибытии Императора, был парадный официальный обед. Перед обедом, как только я приехал в Петергоф, ко мне подошел один из состоящих при Германском Императоре и сказал мне, что Германский Император желал бы до обеда со мною познакомиться и желал бы, чтобы я пришел к нему в его аппартаменты.
Я пришел к Императору, когда он был еще не совсем одет; я говорил с ним в первый раз. Германский Император обратился ко мне со следующей речью: он знает о том, какой я мудрый и выдающейся государственный деятель, а потому, как совершенное исключение, он мне жалует высший орден Черного Орла.
Этот орден Германский Император немедленно мне вручил, добавив, что таковой дается только царским особам и министрам иностранных дел, а мне, министру финансов, он жалует его, как совершенное исключение, так как этого исключения еще никогда не делалось.
Я, конечно, был польщен этою высокою честью и милостью.
Затем в Петергофе были военные смотры, в которых я не принимал никакого участия.
Когда Германский Император посетил Петербург, я был приглашен послом Радолиным, который сказал мне, что Император очень бы просил меня придти к такому то часу, так как он хотел со мною переговорить. После завтрака, который происходил исключительно в посольской среде, Германский Император вышел в гостинную, в которой как полагается стояли все чины посольства, а также туда вышли и все русские чины, состоявшие при нем кажется: генерал свиты, генерал-адъютант, флигель-адъютант и т. д.
Германский Император очень удивил меня своими манерами: он вышел, вероятно, потому, что был в интимном кружке, совершенно как ферт, делая совсем неподобающие личности Императора жесты, как рукою, так и ногою. Очевидно, он делал это потому, что был в интимном кружке.
Император Германский пошел со мной в кабинет посла, где, оставшись со мной наедине, Император обратился ко мне со следующей речью: он сказал, что Америка представляет для Европы большую конкуренцию, конкуренцию всему европейскому земледелию, что Америка наживается на счет Европы, а потому он находит, что следовало бы в отношении Америки принять особливые меры т.е. относительно таможни; не почитать ее страною наиболее благоприятствуемой, т.е. не трактовать ее, как все остальные европейские страны, а держать для нее совершенно особливые пошлины, дабы Америка не могла наводнять Европу своими продуктами.
По этому предмету я заметил Его Императорскому Величеству, что я не мог бы принять его мнение, что, по моему, не только можно было бы, но и должно принять эту точку зрения вообще в отношении всех стран, не входящих в континент Европы, т.е. стран отделенных от Европы морями, а следовательно в том числе и Англии; но что принимать такую специальную меру по отношению Америки я считал бы весьма неудобным и бесцельным, так как едва ли другие европейские страны на это согласятся.
Германский Император объяснил мне, что он не может причислить Англию к странам заморским и что он стремится установить с англичанами наилучшие отношения; что его мнение заключается в том, что следует принять эти меры только в отношении Америки, так как Англия не наводняет Европу сельскохозяйственными продуктами, между тем, как именно Америка понижает цены всех сельскохозяйственных продуктов в Европе.
На это я Его Величеству доложил, что, мне кажется, России будет чрезвычайно трудно встать на такую точку зрения уже потому, что Россия находится с Америкой, со времен освободительной войны Северо-Американских Штатов, в самых прекрасных отношениях и России нет повода вдруг изменить свои отношения к Америке. Что касается вообще общеполитического положения, то я держусь такого убеждения, что экономические отношения находятся в неразрывной связи с политическими. В конце концов, хорошие политически отношения к известным странам не могут существовать без хороших экономических отношении и обратно; что Европа в среде других стран представляет собою дряхлеющую старуху и, что если так будет продолжаться, то через несколько столетий Европа будет совершенно ослаблена и потеряет первенствующее значение в мировом концерте, а заморские страны будут приобретать все большую и большую силу и через несколько столетий жители нашей земной планеты будут рассуждать о величии Европы, так как мы теперь рассуждаем о величии римской Империи, о величии Греции, о величии некоторых малоазиатских стран и о величии Карфагена; затем я сказал, что недалеко то время, когда к Европе будут относиться только с почтением и с почтением в такой мере, в какой вообще благовоспитанные лица относятся к бывшим красавицам, уже одряхлевшим и еле двигающим ногами.
Его Величество этот взгляд очень удивил и он мне поставил вопрос:
- Что же, по вашему мнению нужно делать для того, чтобы этого избегнуть?
Я ему на это ответил:
- Вообразите себе Ваше Величество, что вся Европа представляет собою одну Империю; что Европа не тратит массу денег, средств, крови и труда на соперничество различных стран между собою, не содержит миллионы войск для войн этих стран между собою и что Европа не представляет собою того военного лагеря, каким она ныне в действительности является, так как каждая страна боится своего соседа; конечно, тогда Европа была бы и гораздо богаче, и гораздо сильнее, и гораздо культурнее; она, действительно, явилась бы хозяином всего мира, a не дряхлела бы под тяжестью взаимной вражды, соревнований и междоусобных войн. Для того чтобы этого достигнуть, нужно прежде всего стремиться, чтобы установить прочные союзные отношения между Poccией, Германией и Францией. Раз эти страны будут находиться между собою в твердом, непоколебимом союзе, то несомненно, все остальные страны континента Европы к этому центральному союзу примкнут и таким образом образуется общий континентальный союз, который освободить Европу от тех тягостей, который она сама на себя наложила для взаимного соперничества. Тогда Европа сделается великой, снова расцветет и ее доминирующее положение над всем миром будет сильным и установится на долгие времена. Иначе Европа и вообще отдельные страны ее составляющие находятся под риском больших невзгод.
Его Величество, выслушав эту речь, сказал мне, что мой взгляд очень интересен и оригинален, затем милостиво распростился со мною.
Это было в 1897 году; прошло менее 5 лет, в это время уже появилась на свет Божий великая Японская Империя, произошла война между Англией и бурами, результатом которой создалось особое государство в Африке, входящее в сферу Английской Империи. В значительной степени усилились некоторые южноамериканские республики, - вообще заморские страны приобретают все большую и большую силу, как политическую, так и военную и экономическую.
Свободное копирование
