Праздники пролетели ярко, но быстро, и снова пошли училищные будни. Первые пару дней мы делились впечатлениями о праздниках. Особенно те ребята, кто впервые побывал дома, рассказывали, как их встречали друзья и знакомые девушки. Но последовавшие вскоре события отодвинули воспоминания о праздниках на второй план, а потом они и вовсе забылись.
В середине ноября в Таллин пришла вторая волна гриппа Гонконг.
Естественно, что в условиях училища, где люди живут скученно, стоило только появиться инфекции, болеть ребята стали один за другим. Давно уже заполнились две небольшие палаты нашей санчасти, а к врачу обращались все новые и новые заболевшие. В конце концов, под временный госпиталь выделили актовый зал и несколько классов.
Сейчас я понимаю, с какими трудностями столкнулся Аносов. Тут и проявились его организаторские способности. Потребовался дополнительный медицинский персонал, как врачи, так и медсестры, нянечки. Необходимо было исключить контакты больных со здоровыми, организовать доставку питания во временные палаты - заболевание сопровождалось очень высокой температурой и в столовую самостоятельно больные ходить не могли. Все это было очень быстро организовано.
Но все же переболела большая часть курсантов. У нас в группе на занятиях присутствовало иногда всего по 12 - 15 человек. Да и занятия шли кое-как, болели и некоторые преподаватели. Меня болезнь обошла, видимо, выработался на какое-то время иммунитет после болезни в августе. Только через пару недель "Гонконг" отступил.
Слава Богу, у нас обошлось без потерь, но говорили, что были случаи, когда болезнь заканчивалась смертельным исходом.
В последних числах ноября мы дома провожали Додку в армию. Попал он на флот, никаких остаточных явлений в лёгких у него не нашли, зря он отказывался поступать со мной в мореходку. Попал Додка поначалу в учебный отряд в Петродворец, готовили из него радиометриста.
Как-то, зайдя вечером в баталерку, я с удивлением обнаружил свою ячейку пустой, выходная форма исчезла.
Пропала форма и ещё у пары ребят. Попытки найти ее оказались тщетными. Мы сообщили Славке Дмитриеву - старшине группы. Он утром доложил Кулларанду.
Тот вызвал нас к себе:
- Кому вы давали свою форму?
- Никому.
- Почему она оказалась ночью на банках курсантов третьего курса, которые находились в самоволке?
- Не знаем.
Оказалось, несколько третьекурсников смылись на ночь в самоволку, вместо себя на койки они уложили кукол, изготовленных из шинелей, на банки же сложили нашу форму, надеясь, что при ночном обходе дежурный офицер ничего не заметит. Офицер оказался бдительным, самовольщиков засекли, а наша форма была изъята, как вещественное доказательство. Самовольщиков наказали, форму нам вернули. В дальнейшем, если форма вдруг исчезала, мы не поднимали шума по этому поводу, знали, что все разрешится само собой. Но, в общем, это бывало редко.
Самым невыбиваемым способом уйти в самоволку в ночь с субботы на воскресенье для ребят, не имеющих родственников в Таллине, было найти уволенного на выходные на сутки таллинца, который по какой-либо причине остался ночевать в экипаже. Самовольщик уговаривал его лечь в свою койку, а сам спокойно уходил на ночь к своей даме сердца, или, на курсантском жаргоне - чудачке. Правда, как-то Риммер, будучи дежурным офицером, обнаружил при обходе после отбоя, что в койке вместо хорошо известного ему курсанта-механика лежит коротко стриженный незнакомый курсант.
Риммер разбудил незнакомца:
- Ты что здесь делаешь?
- Спу, - ответил, хлопая белёсыми ресницами, испуганный салажонок-эстонец с водительского отделения.
В понедельник отрабатывать наряды вне очереди заступили оба - и самовольщик, и игравший роль "куклы" толком ничего не понявший первокурсник.
Но найти такого, кто, имея увольнительную на ночь, остался ночевать в экипаже, удавалось нечасто. Гораздо больше было желающих поступить наоборот. Надо сказать, что в самоволку на ночь у нас ребята уходили редко, слишком уж сложно это было. А вот смыться в город в личное время - это было святое дело.
К концу ноября стало заметно холодать, а мы, первокурсники, все ещё щеголяли в бушлатах, хотя бескозырки заменили зимними шапками. Форма такая не прописана ни в уставах, ни в положениях, но училище никак не могло получить новые шинели для нас. Я уже говорил, что с 1957 года форма несколько изменилась и вместо однобортных для курсантов были введены двубортные шинели. Ввести-то их ввели, а сшить к зиме не успели.
Повезло некоторым ребятам из эстонской группы. Человека три - четыре из них были ростом под два метра и атлетически сложены. Им сшили шинели на заказ в ателье, знали, что таких размеров все равно не будет. Когда они шли в подогнанной по фигуре, сшитой из хорошего сукна шинели, трудно было представить, что это идёт курсант-первокурсник, в сумерках они могли бы сойти даже и за капитана первого ранга.
А мы шинели получили в середине декабря.
Свободное копирование
