На снимке:
Мамины дядя и тётя Володя и Варя Истомины.
Выпускник Лицея Цесаревича Николая прапорщик Белорусского гусарского полка
Владимир Владимирович Истомин погиб в августе 1914 года,
Варвара Владимировна Истомина была расстреляна в Минусинске в 1938 году.
Когда девочки жили ещё в Крестовоздвиженском переулке, школа была в нескольких шагах, в старом Бутурлинском доме, но, тем не менее, мама в школу постоянно опаздывала - очень уж не хотелось рано вставать, а родители, которые не давали бы расслабляться, были, как говорится, "в местах отдалённых".
Мама выскакивала из дома, когда раздавался звонок на начало уроков и, естественно, все время опаздывала. Учительница благоволила маме, особенно, после ареста родителей. Даже порой советовала ей, с кем дружить, а с кем лучше не стоит из её "непростых" одноклассников. За опоздания она тоже довольно мягко выговаривала маме. Но когда эти опоздания стали ежедневными, не выдержала и она: - Оля, я не пущу тебя на урок, пока ты не напишешь стихотворение о том, что нельзя опаздывать в школу. Мама тут же выдала экспромт:
Динь-динь, динь-динь
Звенит звонок,
Бежим скорее на урок...
Продолжения не помню, но смысл такой, что нельзя опаздывать ни на минуту, потому что каждую минуту мы узнаем в школе что-то новое. Растроганная учительница, смахнув слезу, разрешила ей сесть на место. А мама говорила: - Я ведь так и делала, бежала на урок по звонку. Другое дело только, что не успевала войти в класс раньше учительницы. В этой же школе учился и некий Борька (иногда мама говорила, что звали его Петькой) Реми, который был неравнодушен к маме. Он поджидал её после уроков, брал её портфель и провожал до дома. Идти, правда, было совсем недалеко. Мать Борьки говорила ему: - Зря стараешься. Оля твоя родственница, ты не сможешь жениться на ней. (Мамин дедушка Владимир Константинович Истомин был женат на Наталье Александровне Реми) Но Борька-Петька упорно продолжал ухаживать за мамой. Приходили письма от бабушки. В одном из них была фотография их "Берёзовской коммуны": бабушка, Вадбольский, дядя Юра, Зотиков. Тётя Ира в девяностых годах, теперь уже прошлого века, рассказывала мне: - Мы с Варенькой выбрали себе женихов. Варенька - Вадбольского, я - Ковалевского. А Оленьке оставили пожилого Зотикова. Ведь мы были совсем девчонки и, несмотря ни на что, шутили, смеялись. Потом их переселили в Большой Гнезднековский. Как-то пришло письмо от Вадбольского. По словам тёти Иры начиналось оно так: "Позвольте, с разрешения Вашей матушки, благословить ваше существование на зеленеющем ныне континенте..." Видимо, это было весной. Приходили письма и позже, в некоторых были стихи. Перед Пасхой в 1928 году ещё раз приехала к ним Аллилуева, вместе с "рыжим Васькой", как говорила мама. Она привезла им кулич, ветчину, пасху. "Денег не дала", - уточняла мама. Аллилуева сказала: - Девочки, ваша мама скоро будет с вами... Это было радостное известие. Действительно, где-то в апреле в Берёзово пришло распоряжение, об отмене ссылки в отношении Истоминой В.А. Но выехать бабушка смогла только в середине мая, когда открылся водный путь. Девчонки оставались девчонками. Весной, чуть стало теплее, они забирались на крышу дома загорать. И хотя на улице было ещё прохладно, от нагретой крыши веяло теплом. Эффект раннего загара они усиливали и тем, что мазались разведённым водой раствором йода. Загар, видимо, давал о себе знать. Как-то, придя с Тверской, тётя Варя пожаловалась находившейся у них С.А. Тюрберт: - Невозможно пройти по улице, на каждом шагу вяжутся ребята. - Что ты, Варенька, нужно уметь вести себя. Я сколько хожу, ни один ко мне не привязался, - ответила пятидесятилетняя Софья Александровна. Позже тётя Ира рассказала мне о судьбе Тюрберт. В 1941 году она поехала к кому-то из знакомых в Ленинград, не смогла выехать обратно после начала войны и погибла в блокаду.
Свободное копирование
