Завойко пригласил меня к себе завтракать; он помещался тут же в доме. Я прошел к нему и застал в его кабинете Добрынского и еще незнакомого мне господина. Завойко познакомил нас: «Профессор Яковлев».
Затем Завойко, сев у письменного стола, достал лист бумаги, на котором было что-то написано, и стал читать вслух. То был манифест Корнилова к армии, в котором Корнилов, называя себя сыном казака, брал на себя Верховную власть во имя спасения Родины. Прочтя манифест, Завойко вытащил из письменного стола еще бумагу и стал читать. То была прокламация Корнилову к солдатам. В ней солдатам обещалось по возвращении домой нарезать по 8 десятин на каждого. Оказывается, что это была аграрная программа, выработанная сидевшим передо мной профессором Яковлевым. Завойко сунул мне по экземпляру каждого. Я машинально положил их в карман, не зная, для чего он мне их дал».
Львов далее рассказал о том, как Завойко на листе бумаги написал слова «Керенский - заместитель председателя Совета Министров», а затем - фантастический состав будущего кабинета, в который должны были войти он, Аладьин и Филоненко.[Комиссар Временного правительства в Ставке, который присоединился] Львов, пораженный всем происходящим до глубины души, сказал, что может быть лучше до. формирования кабинета пригласить для консультаций в Ставку разных политических лидеров. На это Завойко ответил Львову предложением пригласить в Ставку всех, кого он пожелает, и сам эцзвался оформить эти приглашения от имени Верховного главнокомандующего. В результате была послана такая телеграмма: «Генерал Корнилов приглашает видных партийных и гражданских руководителей, в том числе Родзянко, немедленно прибыть в Ставку. Предмет обсуждения: формирование кабинета. Немедленный ответ крайне желателен. За разъяснениями о числе приезжающих и времени прибытия обращаться в Ставку к князю Голицыну. Подпись: В. Львов».
Затем Завойко и Добрынский отвезли Львова на вокзал, и Завойко вновь повторил ему содержание ультиматума, который ему следовало предъявить мне на следующий вечер (26 августа).
Вручив мне корниловский ультиматум, Львов сообщил, что он, должно быть, слишком поздно провел свой разговор с Корниловым. Затем, не сказав мне ни слова, он направился к Милюкову, с тем чтобы предупредить его о возможном большевистском восстании. В ответ Милюков заверил Львова, что такого восстания не будет. В раздражении от того, что Милюков подтвердил мои слова, он выхватил из кармана обращение и прокламацию Корнилова и протянул их Милюкову. «А мне это совсем неинтересно», - реагировал Милюков.
В отчаянии заговорщики вступили на путь провоцирования большевистского восстания. Вот один из фантастических эпизодов, описанный Финисовым в «Последних новостях» от
6 марта 1937 года:
«3а несколько дней до того нам точно стало известно, что большевики отложили выступление на неопределенный срок. Выступать без этого повода мы не считали возможным…Мы решили поэтому прибегнуть к крайней мере. Полки генерала Крымова продолжали двигаться к Петербургу. Не воспользоваться этим было бы преступлением. Если повода нет, его надо создать. Специальной организации было поручено… вызвать «большевистское» выступление, т. е. разгромить Сенной рынок, магазины, одним словом, поднять уличный бунт. В ответ должны были начаться, в тот же день, действия офицерской организации и казачьих полков генерала Крымова. Это поручение было возложено на генерала В. И. Сидорина, причем тут же ему было вручено 100 000 руб. на эту цель (из этой суммы ген. Сидорин истратил только 26 000 руб. на подготовку «большевистского бунта»)… Момент же искусственного бунта должны были определить мы, т. е. полк. Дюсиметьер и я, после свидания с ген. А. М. Крымовым, переслав приказ шифрованной запиской в Петербург».
В 4 часа пополудни 28 августа Финисов и полковник Дюсиметьер выехали из Петрограда, с тем чтобы переговорить с генералом Крымовым. Встретившись с ним в селе Заозерье близ Луги, Финисов и Дюсиметьер сообщили генералу о провокационном большевистском мятеже. Генерал Крымов поддержал эту идею, считая, что без выступлений большевиков в Петрограде его распропагандированные казаки на Петроград не пойдут. В 8 утра послали с мотоциклистом через Гатчину шифрованную записку генералу Сидорину с приказом: «Действуйте немедленно, согласно инструкциям».
Однако Сидорин решил вначале посоветоваться с генералом Алексеевым, который категорически воспротивился выступлению и заявил: «Если вы пойдете на такую меру, то я застрелюсь! А перед смертью оставлю записку с объяснением причин». Сидорин подчинился, отменил распоряжения и вернул «Республиканскому центру» неизрасходованные деньги… Однако несмотря на это, была все же предпринята попытка спровоцировать инцидент на Сенной площади.
Атаман Дутов позднее рассказывал Владимиру Львову, что он пытался создать видимость «большевистского» восстания, провоцируя толпу грабить магазины, но из этой затеи ничего не вышло.
Без всякого сомнения, после того как заговорщицкая организация в Петрограде отказалась от идеи фиктивного большевистского мятежа, генерал Алексеев понял, что «удачное наступление» на столицу провалилось и следует немедленно прекратить все дальнейшие военные операции.
Свободное копирование
