Часть вторая_1

1. Поиски жилья. Поездка в колхоз. Условия быта, работы и досуга. Возвращение.Хозяйка и соседи по комнате. Лишай.

Горный институт, хотя и имел в городе второй после УПИ - 5000 чел. численный состав студентов, но общежитий для них практически не было. Единственный корпус общежития на ул. Бажова имел очень малую вместимость и жили там, в основном , аспиранты , бесквартирные преподаватели и очень небольшое количество наиболее "продвинутых" студентов. Всех поступивших сразу предупреждали ,чтобы искали себе частные квартиры. Основной район расселения горняков начинался от ул. Большакова и далее на юг до ул. Щорса , Вторчермета и совсем уж экзотический район ул. Хользунова, примыкавшей к Московскому торфянику. Это был огромный район частного сектора. Многие хозяева этих домов приходили в наш институт и давали свои адреса и условия приёма студентов. Новички, которые ничего до этого не видели в городе и ничего не знали , как правило , попадали в очень далёкие от трамвайных остановок дома. Студенты постарше уже весной начинали подыскивать себе новое жильё на следующий учебный год поближе к институту. Я , как новичок , тоже ходил очень далеко, но потом нашёл место в хорошем двухэтажном доме на углу ул. Большакова и Сурикова - это один перегон на трамвае или 20 минут пешком до 1 и 3 учебных корпусов. Пожил одну неделю - соседи были совсем незнакомые, и тут случайно встретил на улице Цепелева Валерия. Разговорились , а он жил тут же рядом в 100 метрах от меня по ул. Сурикова , 9 и у них нехватало одного человека - они пригласили меня перейти к ним и я с радостью перешёл туда. Кроме него там ещё жил Боря Жиделев и Володя Климов - оба тоже из нашей школы, и мы хорошо знали друг друга. Через 2 дня нашу группу отправили в колхоз на уборочную.Ехали поездом до ст. Ирбит , далее 40 км. нас везли в открытой машине и привезли в деревню Меньшиково , Еланского района. Дорога шла по правому берегу р. Ница , там же и располагалась деревня. Колхоз носил многообещающее имя - "Заря Коммунизма", как и многие символы тех лет нёс маловразумительную смысловую нагрузку. Колхозов было много и большинство из них назывались : имени Ленина, "Путь Ильича", "Заветы Ильича" , "Знамя Ильича" , "Дорогой Ильича". При этом благосостояние колхозников и их прилежание к труду абсолютно не зависело от названия колхоза. В конце 70-х годов, когда я вплотную столкнулся с председателями колхозов Тульской области, то хорошо понял, что буквально всё зависит от личности председателя. Если он хороший хозяин, живёт интересами коллектива и не гребёт в свой карман, то дела у него идут очень хорошо , причём совершенно независимо от его возраста, качества земель на его пашнях и места расположения колхоза. В таких коллективах не было особой нужды в привлечении на уборку сторонней рабсилы - сами колхозники всё убирали. К сожалению, таких председателей было очень мало.В нашем же колхозе каждое утро бригадиры шли по подворьям и уговаривали людей выйти на работу, что не всегда удавалось.

Нас разбили на мелкие группы по 3-4 человека и поселили в частных домах. Я попал в группу из четырёх человек и мы поселились в доме , где у хозяйки было трое детей. Спали мы все на общих нарах, где сильно донимали полчища клопов. Хозяйка же готовила нам также пищу. Для этого она ежедневно получала по 200 грамм мяса на 1 человека и 1,5 литра молока. Овощи выдавались без нормы. Учитывая , что свежей выпечки деревенский хлеб также не нормировался , то мы были всегда сытыми. Поразил тот момент, что ни в доме, ни во дворе не было туалета. В сенях была вырвана половая доска и все ходили в эту щель. Сени были на высоте около полутора метров над землёй, поэтому свободного места было очень много. Группу разделили на несколько звеньев по видам работ. Кто -то пошёл собирать овощи , а я попал в группу на уборке зерновых. Сначала мы парами стояли на копнителе с вилами и отбрасывали обмолоченную солому в заднюю прицепную тележку. Работа физически не тяжёлая, но требовала внимательности у партнёров, стоящих друг против друга. Главным было не задеть острыми вилами друг друга , да ещё труха забивала все щели в одежде и отверстия на лице. Это был ещё прицепной комбайн "Сталинец - 6", который в сухую погоду таскал колёсный трактор, а в сырую - только гусеничный ДТ-54. Самоходные комбайны СК-3 только начали появляться в единичных экземплярах.

Я вообще до сих пор о сельском хозяйстве имел весьма смутное представление, т.к. колхозов на севере Свердловской области не было. Однажды к нам на полевой стан заехал инструктор райкома партии и дал некоторые установочные цифры. Оказывается у нас в стране в те годы на один комбайн приходилось 300 гектаров зерновых, а в Америке - только 50. Поэтому у нас на уборку урожая уходило раз в 10 больше времени, чем в Америке. А чем дольше дней убирают зерновые, тем больше потерь. Для многих из нас это было совершенно наглядное и неожиданное сравнение. Вообще уборка зерновых - это процесс интересный, и с некоторыми нюансами. Когда комбайн идёт по внешним краям поля, то вся живность, которая там пасётся - зайцы , перепела уходят вглубь несжатого массива и их плотность там постоянно увеличивается. И вот наступает момент, когда комбайн жнёт последнюю загонку и все зайцы врассыпную убегают в ближайшие лесные колки. Однажды я на поле взял с собой ружьё, которое привёз с собой. Стал впереди идущего мне навстречу комбайна и стал ждать вылета перепелов. Дождался . Какой -то вылетел и пошёл в сторону комбайна , я же в горячке охоты выстрелил ему влёт. Не попал, но увидел как с мостика комбайна спрыгнул комбайнёр и размахивая кулаками , кинулся мне навстречу. Трактор остановился и тут стало ясно, что вместо перепела мой заряд чуть не попал в комбайнёра. С тех пор я стал чрезвычайно внимательнее относиться к обращению с оружием. Через пару дней я перешёл на работу на кантарку - это площадка сбоку комбайна, где тоже 2 человека насыпают зерно из бункера в мешки, завязывают их и на ходу забрасывают в идущую рядом автомашину. Эта работа требовала большой физической силы и выносливости. Первые дни после этого у меня сильно болели руки и поясница. Но через несколько дней привык. Вообще природа там исключительно красива по -своему. Ница - достаточно широкая река, с многочисленными старицами, рыбная. Мы всей группой часто ходили на противоположный берег, варили там уху, кипятили чай и иногда оставались ночевать в больших соломенных зародах. Крупных лесных массивов там не было, а на краях пашни стояли лесные колки из берёзы, осины. Всё это осенью переливалось красно-жёлтым цветом. Либо вечерами ходили в сельский клуб -избу, где каждый вечер шли танцы под гармошку. Местные парни нас не трогали, да и мы их тоже не задирали. Моста через речку не было, а ходил паром на тросу. Каждый вечер на этом пароме возвращались доярки после вечерней дойки. И вот в один из таких вечеров я услышал песню, доносившуюся с парома. До этого я никогда её не слышал : "Вечер тихой песнею над рекой плывёт..." -что-то такое . Слова и музыка меня просто потрясли своей силой,выразительностью и простотой. Я подумал, что это какая-то народная, доселе мной не слыханная песня. Всё оказалось проще. Она была недавно написана свердловским композитором Е.Родыгиным и называлась "Уральская рябинушка". Видимо недавно она была исполнена по радио и мгновенно принята народом, и везде уже исполнялась. И много лет она звучала на многих концертах, и не забыта до сих пор. Общей бани в деревне не было, но у нашей хозяйки была во дворе своя, но "по - чёрному". В таких банях я не мылся, да и до этого не видел. Первые походы туда были не очень удачны - оставалась кое -где копоть на теле, но позднее приспособились. Через месяц такой плотной работы мои брюки от лыжного костюма начали разваливаться на глазах. Сшивать их приходилось толстой леской со спиннинговой катушки и я тянул до последнего. Купить другие штаны было не на что. И вот настал момент, когда уже и материал сгнил , леска ничего не держала и уже видны были трусы с их внутренним содержимым. Пошёл к руководителю группы с вопросом : "Что делать?" . Он ничего не мог придумать, как послать меня к председателю колхоза. Тот посмотрел на меня, на штаны и сказал: "Ладно. Давно уж на тебя смотю. Что с тобой делать! Езжай домой." И выписал мне справку, что я честно отработал в колхозе. Но денег на обратный билет не дали. Сел я в кузов машины с зерном и поехал в Ирбит на станцию. Было уже начало октября и в открытой машине ехать очень холодно. Пришлось выкопать нору среди мешков и скрываться там от ветра.Через 2 часа добрался до железнодорожного вокзала. Когда проводница куда-то отвернулась, прошмыгнул в общий вагон и залез на самый верх, на третью багажную полку и там притих. Но среди ночи пошёл контроль и я быстренько слез оттуда и протиснулся под первую полку, прямо на грязный пол. Когда подошёл контроль, то они всё же заглянули вниз и увидев лохмотья, которые торчали оттуда, не стали меня даже поднимать, посчитав за бомжа. Так я и доехал на полу вагона до Свердловска. Вид у меня был ужасен - штаны были не только рваные, но и грязные, как и весь костюм. Я протиснулся в самый уголок трамвайного вагона и доехал до дома. Сразу собрал узелок и побежал в баню. Начиналась новая, незнакомая жизнь.

   Вообще это место Свердловска, где мы жили , при царе Горохе было районом так называемых "красных фонарей" , где после тяжёлых трудовых будней "оттягивался" ремесленный люд города. Хозяйка наша, Дарья Григорьевна , по возрасту примерно ровесница века , по словам соседей - злопыхателей якобы была одним из осколков этих фонарей, вдребезги разбитых Октябрьской Революцией. Небольшой деревянный домик с удобствами во дворе, имел одну комнату и кухню с запечным пространством, где стояла кровать хозяйки. Отапливался дровами, а за водой ходили на уличную колонку. Вокруг дома был небольшой огород с овощами и садик с кустарниковой растительностью. В единственной комнате стояло 4 кровати и небольшой стол посередине. Самым старшим среди нас был Володя Климов. Он учился на маркшейдера на 4 курсе. Тоже маркшейдером собирался стать и Валерий Цепелев, который ушёл от меня на год вперёд. Кстати говоря , Еланский район , где я побывал в колхозе , была его Родина. Самым молодым был Боря Жиделев - он только что поступил на горный факультет. Парень он был с характером и своенравный , видимо что-то перенял от отца. Тот у него последние годы возглавлял районное управление госбезопасности в Североуральске.Иногда Боря очень скупо рассказывал детали семейного бытия - как иногда отец в гневе смахивал со стола кухни тарелки с борщом , видимо и дома продолжая свой нелёгкий труд по "раскалыванию" шпионов , правых уклонистов и двурушников. Надо сказать, что с ребятами-соседями мне крупно повезло. Никто из них не пил , не курил , не буянил. Вообщем атмосфера была самая доброжелательная. У Дарьи Григорьевны за зиму сменилось 2 "мужа", но к нам в комнату они не заходили. К весне она привела к себе какого-то сильно румяного дедка с окладистой бородой - лопатой, которая придавала ему эдакий шарм. Как я уже позднее понял , есть категория одиноких пожилых женщин, которым скучно и они пытаются подобрать себе пару по своему вкусу, но это очень редко удаётся. Раз есть спрос, то появляется и предложение - категория одиноких пожилых мужчин, которые также пытаются найти себе пару. Но так у людей в таком возрасте уже сложившиеся привычки и характеры, то совместимость достигается редко и трудно. Вот и создаются как бы "пробные" пары на несколько месяцев, а потом расходятся. Так и идёт постоянно этот процесс поиска пары с обеих сторон.

   Через неделю после моего приезда из колхоза на левом запястье руки я заметил красное пятнышко. Ещё через 3 дня вокруг него появилось такое же колечко, потом ещё одно. Пошёл к врачу в поликлинику института. Оттуда меня направили в кожно - венерологический диспансер города. Пошёл туда и пока стоял в очереди к врачу, чуть не обалдел от страха. На стенах были развешаны такие страшные картинки - например, какая -то парша, когда вся голова покрыта какой-то белой пеной , или всё тело покрыто пятнами лишаёв, и т.д. Врач осмотрела меня и велела очень строго лечиться , в баню ходить запретила до полного излечения, и взяла адрес моего места жительства. У меня оказался стригущий лишай. Весь ужас заключался в том, чтобы случайно его споры не занести в волосы головы. В этом случае начинался новый этап лечения на полгода с запрещением посещения института. Через небольшое время на руке появилось ещё одно пятнышко и такое же на бедре левой ноги. И я начал очень активно лечиться. Через небольшое время к нам приехали санитары из диспансера и пытались взять на проверку маленькую собачку и кошку хозяйки,т.к. переносчиками таких лишаёв были ,как правило, кошки и собаки. Та запротестовала , начала меня ругать и чуть ли не выгонять из дома, но вопрос как -то уладили. Теперь возникла другая проблема - от меня пошёл запах грязного тела. Бельё я менял часто, но мыться мне было совсем нельзя - заразу вместе с водой мог перенести на голову. Ребята всё это мужественно терпели , но я чувствовал, что и их терпение небезгранично. И тут пошли положительные результаты в лечении. Новые пятна я вывел, а первое начало уменьшаться. В общем в баню я пошёл где -то в конце ноября и обстановка разрядилась.

2. Учебные группы и корпуса. Предметы и преподаватели. Питание. Одежда. Спиртное.

Комплекс института включал в себя 3 учебных корпуса. Два из них располагались в старых приспособленных для этого кирпичных зданиях в три этажа, которые ранее принадлежали местному монастырю. Третье - на ул. Хохрякова - пятиэтажная новостройка , где расположились геологоразведочный, нефтяной, геофизический факультеты и геологический музей. Если главный корпус, где располагался и горномеханический факультет был рядом с корпусом геологов, то 2-й учебный корпус был метрах в 400 от первых двух. Рядом был стадион пионеров и школьников и Уральское геологическое управление. Самостоятельным он стал в конце 20-х годов с ростом горной промышленности на Урале. Как рассказывали нам старожилы , И.В.Сталин отметил роль добровольцев из числа студентов и преподавателей, погибших на фронтах Отечественной войны тем, что дал указание полностью обеспечить учебные лаборатории необходимым новейшим оборудованием по горному делу . Это действительно было хорошо заметно. А в конце 40-х г.г. он присвоил ему имя В.В.Вахрушева - безвременно ушедшего из жизни Наркома угольной промышленности.

   В самом начале первой учебной недели вдруг разнёсся слух, что якобы набирается совершенно отдельная учебная группа геологов для поиска и разведки урановых месторождений. Причём набирают её не сверх, а уже из зачисленных на разные специальности студентов. Я не забыл свою мечту и пошёл в деканат узнать про это дело. Там мне не сказали ни "да" ,ни "нет". Как уже мне стало известно позднее , они и не могли ничего сказать. Дело всё в том, что кадры в эту отрасль и некоторые другие подбирали совсем другие ведомства. Однако через 2 недели появился список новой группы и его расписание занятий. Из нашей группы буровиков туда взяли трёх человек и кроме них я увидел и свою фамилию в списке. Правда начальная буква имени там стояла другая, но ребята мне сказали, что это описка и иди на занятия к ним в группу. Я и пошёл на физкультуру. Вызывали к спортивным снарядам по одному. И когда назвали фамилию "Виноградов!" , то я решил на минутку задержаться. И не зря! Тут же поднялся и к снаряду пошёл здоровенный лоб на полголовы выше меня. Я понял, что описки нет и очень тихо, на цыпочках, покинул спортзал. Потом мы 5 лет с ним переглядывались в коридорах института, но так и не познакомились.Хоть наша фамилия и нередкая, но больше в институте однофамильцев , кроме Стасика, не было.

   Учёба началась с углубленного изучения школьных предметов : высшей математики , общей химии, общей физики , английского языка взамен немецкого, который я изучал в школе. Из специальных предметов пошли общая геология , начертательная геометрия , теоретическая механика и основы марксизма - ленинизма (ОМЛ). По общеобразовательным дисциплинам занятия шли вместе с группами геологов в больших аудиториях более, чем по 100 человек. Математика же преподавалась отдельно и единичным группам. Конечно, когда на занятиях присутствовал такой большой поток, то и качество обучения было совсем иное, чем в отдельных группах. Например , высшую математику нам читал доцент Н.И. Плоткин. Мне до сих пор непонятно как нам, буровикам , а не геофизикам читал лекции такой классный специалист. Он приходил на лекцию без всяких тетрадей и бумажек и беспрерывно рассказывал. Причём у него это была не сухая математика цифр, а связь с физическими явлениями или с космогоническими теориями Фридмана. Кроме нас, его ежегодно приглашали в МГУ, где он читал несколько десятков часов какую-то узкоспецифическую математику. Через 3 месяца его лекций я всерьёз увлёкся этим предметом , свободно, с ходу решал все задачи по проходимому курсу и не испытывал никаких затруднений . Наоборот, у меня появилась тяга к изучению других, смежных по курсу разделов. Если бы Плоткин читал нам курс и дальше, то где-нибудь на третьем курсе у меня могло появиться желание уйти в университет на механико- математический факультет. Но этого не произошло.Со второго семестра пришёл другой лектор, а позднее в Свердловске был открыт институт инженеров железнодорожного транспорта, куда он ушёл заведывать кафедрой. Основы марксизма-ленинизма читал преподаватель Лихачёв. Как про него шёпотом говорили, что он якобы был сослан из Москвы в Свердловск за свои "крамольные" по тем временам мысли и убеждения. Однако те мысли и высказывания его на лекциях часто вызывали у студентов неподдельный интерес, т.к. они далеко расходились с постулатами и официальной пропагандой тех лет. После 20-го съезда партии он действительно возвратился в Москву.

   Наша специальность называлась "Техника разведки" , или сокращённо РТ. Было набрано 50 человек, позднее разбитых на 2 учебных группы. У геологов( РМ ), для примера, было 3 группы. Конечно, уровень подготовки и сами ребята по специальностям сильно различались по всем статьям . Интеллект , школьная подготовка у геологов , это надо признать , был выше , чем у нас, буровиков. Потому что среди студентов- геологов большую часть составляли ребята из крупных городов - Свердловска , Перми, Челябинска, Нижнего Тагила. Это были , как правило , дети родителей среднего класса тех лет - крупных инженеров, руководителей производств, партийных и советских чиновников. Специальность в то время была престижная, на вступительных экзаменах надо было набирать 26 баллов из 30. Поэтому выдержать такой конкурс могли только ребята из мест, где хорошо было поставлено школьное образование - а это крупные города. Немало среди геологов было и медалистов. Кроме этого, умные родители чётко соображали, что в каждой отрасли есть основные специальности, а есть вспомогательные, которые, условно говоря, обязаны обеспечивать успешную работу основным специальностям.

   Кто в геологии главный? Естественно, инженер-геолог. А уже потом на вторых и третьих ролях идут буровики, механики, геодезисты. Из этих постулатов и вытекает личный состав студентов-буровиков. Это были, в основном , выходцы из районных городков , и отдельные - из сельской глубинки. Большинство из них приехали с самодельными деревянными чемоданчиками, закрывавшиеся на подвесные амбарные замки. Причём они были одними из самых крепких по успеваемости в своих школах. Проходной балл у нас был 23 из 30 и набрать их тоже было непросто. Многим хотелось стать геологами, но реально взвесив свои шансы подавали документы хоть и на геологический факультет, но на буровиков. Сейчас , уже по прошествии стольких лет , понимаешь, что геолог - это не только человек с рюкзаком и молотком. Даже в те далёкие годы можно было спокойно поступить на соседние геологические специальности - геология нефти, гидрогеология , геофизика. Причём конкурс на них был ниже, чем на геологоразведочный факультет , но никто нам этого в своё время не разъяснил. Ребята из сельской глубинки в такой крупный город попали впервые и многие вещи там были для них просто в диковинку. Например , один наш одногруппник из Тюменской обл. и уже на старших курсах признался, что при сдаче вступительных экзаменов он первые дни умывался из писсуаров ,т.к. не знал их истинное предназначение. Только позднее мне стала понятна надпись мелом на стене туалета: "Из писсуаров не пить!" . Да и те, кто приехал из небольших городков , тоже знали не намного больше. В те времена подавляющая часть жилого сектора имела удобства во дворе.

   С началом учёбы пришлось решать проблему питания. Утром, если не просыпал, то дома пил чай с каким - нибудь бутербродом. Если просыпал, то первую пару часов на лекции приходилось сидеть голодным, а на большом 20-ти минутном перерыве бежал в буфет и там брал, как правило, 5 пирожков с повидлом по 43 коп. и 2 стакана кофе с молоком по 10 коп. Таких как я, голодных, на первом перерыве скапливалось у буфета достаточно много. Иногда даже не хватало времени нормально покушать за стойкой - кофе залпом выпивалось, а пирожки помаленьку приходилось доедать на следующей лекции. Обедали на первом курсе в столовой института во втором учебном корпусе. Причём была распространена система абонементов. Покупаешь книжечку на месяц где-то рублей за 100. На один абонемент давали суп, второе и компот или чай. Абонементы на ужин были ещё дешевле. При стипендии первокурсника 390 руб. можно было как-то сносно существовать. Правда, была тут и оборотная сторона этого дела. Во-первых, в столовой создавались очень большие очереди, и иногда надо было выжидать по 3-4 комплекта едоков, во -вторых еда была всё-таки малокалорийна и через 2-3 часа уже снова хотелось кушать. Тем более, если ещё и заниматься спортом с большими физическими нагрузками. Первое время хлеб в столовой лежал на столах и каждый мог его кушать сколько хотел вместе с пищей. Однако находились и ребята , у которых не было денег даже на абонементы и они приходили просто кушать хлеб с чаем. В столовой это дело приметили и решили перекрыть эту "благотворительность" - хлеб стали выдавать как приложение к еде. Изредка , может раз в неделю, мы иногда ходили кушать в столовую рядом находившейся совпартшколы или в кафе "Дома крестьянина" на ул. 8 марта. Пища там была приготовлена всегда намного лучше и калорийнее, но в совпартшколе слушатели выражали недовольство большими очередями , создаваемыми студентами -горняками , и они нам начали чинить всяческие препятствия . Зато в "Доме крестьянина" никаких притеснений простому люду не было - выстоишь очередь, если она есть и спокойно садишься за стол с обслуживанием. Кстати и цены были вполне божеские. Например , весной я брал салат из свежих помидор, окрошку , баранью отбивную на косточке - за всё 7-8 рублей. Так после такого обеда и ужинать долго не хочется. Иногда ходили в пельменную на ул. Малышева. Вообще в те годы питаться можно было хорошо и недорого. Например , отмечали чей -то день рождения в 1955 году в ресторане "Большой Урал" вскладчину. Уплатили вчетвером за столик 200 руб. и не смогли выпить и скушать всего принесённого. Другой день рождения отмечали в ресторане "Восток". Траты были такими же. Там я впервые попробовал ликёр "Бенедиктин". С тех пор никогда его и не видел. Вообще в магазинах продукты были всякие - множество сортов колбас, сыров , рыбы. Однажды в Центральном "Гастрономе" увидел каспийскую сельдь Залом по 26 руб. 1 кг.После этого я её снова увидел только в 1999году.Особенно богатый выбор был в "Гастрономе" на ул. Вайнера. Потом это изобилие начало постепенно убавляться и совсем исчезать. В 60-х годах оно совсем сошло на нет.

   Выбор спиртного был также обширен. Причём наряду с крепкими напитками типа водок и коньяков , наблюдался очень широкий ассортимент ликёров , настоек и виноградных вин. Обычные армянские трёхзвёздочные коньяки ереванского розлива стоили до-30 рублей бутылка, а марочные - до 100руб. По части употребления спиртных напитков студенты-горняки не сильно отличались от студентов других ВУЗов, хотя и водились любители этого зелья. При чрезмерном употреблении их, как правило, отчисляли ещё на первых курсах. Правда, некоторым удавалось сохраниться и до окончания института, если за ними не было каких-то тяжких проступков. У меня к крепким спиртным напиткам развилась совершенно стойкая неприязнь с юношеских лет. Я на вечеринках пил исключительно вино , никогда не пьянел и не терял контроля над собой. Многие удивлялись моему такому поведению, иногда интересовались: "Не больной ли я ?" , и услышав от меня, что водка сильно горькая, про себя ухмылялись и радовались, что им же достанется больше, и уже не задавали подобных вопросов ( всерьёз надеясь, что я не передумаю). Такое неприятие крепкого спиртного мне удалось сохранить на всю жизнь.

   Одевались студенты в те годы довольно просто. Большинство имело по одному костюму и считать его можно было и выходным, и рабочим. Все ходили чаще всего в так называемых лыжных костюмах и на лекции тоже. Это была недорогая одежда --до 120 руб. и носить можно было около года. Зимой многие ходили в валенках, но позднее перешли на ношение бот под названием "Прощай, молодость!" . Это были своего рода резиновые чуни с застёжками и проложенные внутри тонким войлоком. Одевались они прямо на туфли. Поверху носили так называемые "москвички" - укороченные тёплые пальто с воротником. Осеннее пальто мне купили впервые только на 4 -м курсе. Вообще , хотя я и приехал с Северного Урала и привык к холодам, но зима в Свердловске мне показалась достаточно суровой. Сильных морозов в обычном их понимании не было, но дул какой-то резкий северный ветер от которого сильно замерзал лоб и уши, которые постоянно приходилось прикрывать. Вот это ощущение замерзающего лба почему-то навсегда мне врезалось в память от зимнего Свердловска.

   Мне мама сразу начала присылать ежемесячно по 350 рублей в добавок к стипендии и постоянно мне говорила, чтобы я хорошо питался и на этом деле не экономил. В сумме это выходило очень прилично, учитывая, что я не пил, не курил и не покупал по - крупному одежду. Ребята в группе знали мой бюджет и частенько обращались за помощью в долг до стипендии. Отдельные ребята в группе учились только на стипендию, а один пришёл из детдома, но так и не доучился. Многие ходили на побочные заработки по разным базам. В основном брали грузчиками на разовую работу. Зав.базами были хорошие "жучки" и студентов просто надували при расчётах. Ходил и я весной на эти заработки. Сначала был на базе в Шарташе. Работа состояла в перекатывании 50-литровых бочек с солёными огурцами на расстояние до 100 метров и установке их вручную штабелями в 2 ряда. Если перекатывать было несложно, то ставить бочонок одному на второй бочонок сверху было тяжело. Платили за работу всего 1 рубль за бочонок. Заработать можно было 30-40 руб. В другой раз втроём пошли на хлебомакаронный комбинат разгружать поваренную соль. Разгрузили в одно место 20 тонн. Пришел какой-то маленький, но начальник и велел её перегрузить с этого места на 40 метров в сторону. Работали всю ночь , перегрузили, но лыжный костюм, в котором я работал, был "съеден" солью и его пришлось выкинуть. Правда , дали нам за это на троих аж целых 120 руб. Да ещё этот начальник кричал, что он пошёл нам навстречу и не вычел из этих денег налог.

   Наша группа имела шифр РТ-54-1 , а другая соответственно 2. Неожиданно в нашей группе оказалось 3 студента из Североуральска. Кроме меня были Вадим Проняев и Витя Миронов. Вадим выделялся среди группы своей эрудицией и начитанностью. Он с родителями объездил многие золотые прииски Сибири, и видел в жизни значительно больше нас. Это было замечено, и его вскоре избрали комсомольским секретарём нашего курса. Витя был скромный паренёк, сын секретаря парткома треста "Бокситстрой" , жил в семье отца с мачехой. Как -то во время вступительных экзаменов мы вместе не встречались и жили раздельно, а познакомились , когда приехали в колхоз на уборочную.

   В первые же дни учёбы к нам домой заглянул Витя Миронов и пригласил меня к себе в гости. Оказалось, что живёт он совсем рядом по Сурикова, 12 . Пошли к нему. Это был маленький деревянный домик с покосившимся забором, причём окна , выходящие на улицу были закрыты кривыми ставнями. Зашли во двор. Там был небольшой огород с грядками и видны были лунки из под убранного картофеля. Там же стоял сарай, покрытый листами какого-то железа со следами пожара, а рядом с ним стояла прямоугольная куча какого-то хлама, тоже накрытая листами такого же вида. Домик изнутри также представлял из себя убогое зрелище - в центре его стояла большая русская печь,слева располагалась отгороженная фанерой каморка Вити площадью около 3 метров квадратных с окном в огород. Там стояла его кровать, узенький столик и пара полок на стене. Напротив его закутка дверь вела в небольшую горницу с двумя кроватями и столом между ними - там снимали жильё две девушки - Аня и Валя , приехавшие из голодной Кировской области на работу в Свердловск. Были они сёстрами, но видимо сродными, т.к. не очень походили друг на друга. Хозяином же этого домика был , как его все называли - дядя Федя.

   Выходил он обычно из узкого запечного пространства и мы с ним подолгу разговаривали на разные темы. Поговорить он любил и , надо сказать, знал немало интересного. Во мне он быстро признал благодарного слушателя и когда у нас было время, то мы подолгу разговаривали . Видимо, его квартиранты не очень баловали своим вниманием. Он оказался человеком необычной судьбы и биографии. Я вначале как-то даже не очень верил его рассказам , но он , однажды уловив этот момент, достал откуда-то пачку старых бумаг. Он оказался активным участником гражданской войны - контрразведчиком. С армией Блюхера В.В. в 1918 году проделал знаменитый рейд из- под Тюмени на Урал по тылам Колчака. Одна из бумаг у меня осталась в памяти до сих пор. Это был выданный ему рукописный мандат, подписанный заместителем командарма. Из всех пунктов, "что он имел право" , в памяти сохранились 3:

•   занимать отдельное купе в любых поездах,
•   провозить с собой любые виды оружия,
•   контрреволюционеров расстреливать на месте.

   Кроме этого всем органам местной власти предписывалось оказывать ему помощь и содействие в его делах. В результате участия в событиях тех лет у него в голове , видимо, произошёл какой-то "сдвиг по фазе", и от ловли шпионов он тихо перешёл к ловле земляных кротов и собиранию всякого хлама по всему городу. Как только я приходил к ним, то он сразу в разговоре со мной начинал одинаково: "Знаешь, Саша , вот мне тут дома осталось немного доделать кое-что, и я сразу уезжаю в Сарапулку. Там у меня в деревне знакомые, лежат мои ловушки, и я начинаю ловить крота!" Это "немного доделать" выражалось в том, что он ещё куда-нибудь сходит и принесёт в свой двор ещё немного хлама. За пять лет моего с ним общения он только раза два уезжал в деревню. Зато горы мусора в ограде полностью закрыли сначала все грядки, потом огород , и в конце концов через 6 лет остался только узкий проход-тоннель к входным дверям дома - всё остальное было заставлено всякой рухлядью , правда уложенной в аккуратные прямоугольные кучи высотой около 2 метров. Он мне иногда говорил, что у него там под хламом есть очень ценные антикварные вещи. Иногда он собирался что-то куда-то сдать, но всё это было не более, чем благие намерения. Один раз он мне показал осколок какого-то импортного ружья, видимо, выброшенный хозяином на помойку.

   Сам он не был женат, не имел детей. В баню он не ходил и на его лысенькой голове хорошо просматривались земляные грядки, из которых по краям выходила скудная волосяная растительность. Летом и зимой носил одну и ту же одежду - что-то вроде мехового жилета. За печкой у него было пространство примерно как у Вити 3 метра квадратных. Стоял топчан , на котором была послана кошма, накрытая сверху прибитым брезентом. Спал он прямо не раздеваясь, на брезенте. При всём при этом был добрейший человек, никогда никого не ругал, хотя иногда и надо было бы. Не вмешивался ни в какие дела своих постояльцев. И чтобы закончить эту историю, сразу перейдём в 1967 год- 50-летие Революции. Готовились все , как к большому празднику. И тут накануне в газете "Уральский рабочий" появились списки награждённых, непосредственно причастных к событиям тех лет. Я сразу вспомнил про него , просмотрел все списки и нашёл его в числе награждённых за те события медалью - Луговых Фёдор Васильевич. В это же время я приехал в командировку в Свердловск и вечером пошёл к нему домой - всё было закрыто, и ставни, и калитка в воротах.Постояльцы от него давно уже ушли по своим квартирам. Пришёл к соседям и они сказали, что неделю назад он тяжело заболел и его увезли на лечение, причём не в простую больницу, а в закрытую для партийной и руководящей элиты. Видимо, он был на учёте в обкоме партии, как старый революционер. Вроде бы даже приехал к нему какой-то дальний родственник. Однако из больницы он так уже и не вышел. Я не исключаю, что он мог быть и участником бригады по расстрелу царской семьи, но об этом он сам никогда бы не рассказал. Как и все другие участники. Всё-таки на учёт в обком партии не ставили рядовых контрразведчиков даже армии В.В.Блюхера. Всё, что я написал здесь про него , совершенно не преследует цели как-то осудить его образ жизни или посмеяться над ним , а просто маленький факт из жизни тех лет Я признаю право каждого человека строить свою судьбу и жизнь так, как этого он желает сам , без навязывания "сверху" или "сбоку", естественно, если он не вступает в конфликт с законами и общественной моралью государства. И не уважаю людей, которые других "меряют только на свой аршин" , считают только свой образ жизни "правильным" , а других часто осуждают. И таких людей немало.

   С Витей у нас вдруг обнаружились общие интересы и пристрастия, совсем не связанные с нашей будущей профессией. Он имел фотоаппарат "Зоркий" и увлечённо занимался фотографией , любил джаз и прочую лёгкую музыку. Имел он и все принадлежности для изготовления фото. Весь его закуток был заставлен этими и другими, не связанными с учебным процессом, причиндалами. Мне у них в доме было интересно и я часто ходил туда. Через 2 месяца подумал : "А почему бы и мне не завести свой фотоаппарат?" . Деньги у меня водились, т.к. истратить на еду в студенческой столовой по дешёвым абонементам весь мой бюджет было невозможно. Задумано - сделано. В выходной день пошли с Витей в "Пассаж" и присмотрели "Зоркий" . Хороший узкоплёночный аппарат по цене 700 рублей, деньги вообщем-то немалые. Поехал в общежитие и положил в карман деньги. На еду осталось 50 руб. Подошёл к кассе и прошу отбить цену фотоаппарата -700 руб. и кладу пачку пятидесятирублёвок. Кассир пересчитала и говорит, что у меня в пачке 750, а я отвечаю, что нет, там ровно 700. Она больше спорить не стала, забрала деньги и выдала чек. Радостный пришёл домой. На другой день пошёл в буфет института завтракать, а бумажки в 50 руб. в кармане не нашёл. Кассирша всё -таки меня надула и забрала с меня лишних 50 рублей. Позднее я приобрёл к нему все фотопринадлежности - увеличитель, химреактивы , ванночки и т.д. С его приобретения начался как бы новый этап жизни - все события я старался снимать на плёнку , каковых за 2 года набралось несколько десятков.