В феврале 1912 года, когда положение Распутина при дворе стало предметом жарких обсуждений в III Думе, В. Н. Коковцов получил приглашение от вдовствующей императрицы. «Разговор, который состоялся 13 февраля и длился полтора часа, был полностью посвящен Распутину, - записал он в своих мемуарах. - Я ответил на все вопросы престарелой царицы и откровенно рассказал ей обо всем, что знал, ничего не утаивая и не пытаясь преуменьшить опасности положения, при котором личная жизнь императорской семьи становится достоянием всеобщей гласности, а самые интимные ее стороны превращаются во всех слоях общества в предмет грубой клеветы и безответственных сплетен. Царица горько расплакалась и обещала переговорить с сыном, добавив, однако, при этом: «Моя несчастная невестка неспособна осознать, что навлекает гибель на себя и династию. Она глубоко верит в святость этой весьма сомнительной личности, и никто из нас не в силах предотвратить катастрофу». Ее слова оказались пророческими. Вдовствующая императрица умолила В. Н. Коковцова сказать царю правду.
В апреле, имея при себе все необходимые доказательства, он сделал доклад Николаю II. Никаких комментариев со стороны царя не последовало. Вот что пишет В. Н. Коковцов о последствиях той аудиенции: «После визита ко мне Распутина 15 апреля 1912 года[Очевидно, В. Н. Коковцов имеет в виду попытку Распутина завоевать его расположение.] и моего сообщения царю все неожиданно изменилось самым решительным образом. С этого момента мой уход стал неизбежным. Его величество в течение последующих двух лет всячески проявлял ко мне внешнее расположение, но царица изменила свое отношение почти сразу после моего доклада царю о визите Распутина… Мое отрицательное отношение к пребыванию во дворце вышеназванной персоны стало решающим фактором».
29 января В. Н. Коковцову был пожалован графский титул, а вскоре без всяких видимых причин он был неожиданно снят со своего поста. Сразу после этого вдовствующая императрица Мария Федоровна, крайне расстроенная смещением Коковцова, имела с ним беседу. «Выслушав мои объяснения, - сообщает он в своих мемуарах, - царица погрузилась в долгое молчание, а затем, расплакавшись, сказала мне: «Я знаю, что вы честный человек и не желаете зла моему сыну. А потому вы можете понять, как страшусь я будущего и какие мрачные предчувствия мучают меня. Моя невестка не любит меня, считая, будто я лишь ревностно защищаю свои права. Ей не дано Понять, что я забочусь только о счастье сына и что вижу, как мы несемся навстречу катастрофе, покуда царь только и делает, что прислушивается к голосу льстецов. Теперь, когда вы располагаете свободой, почему бы вам не сказать царю все, что вы думаете, и не предупредить его, пока не будет слишком поздно?»
Смещение В. Н. Коковцова было личным триумфом Распутина, ибо никаких иных причин, кроме недовольства Распутина, для смещения этого верного короне государственного деятеля, всегда лояльно относившегося к Думе, не было. Дума в отношении Распутина заняла непримиримую позицию, и потому вполне естественно, что царица и ее приближенные стремились любым путем подорвать престиж Думы. Вне всякого сомнения, в обычных условиях патологическая абсурдность распутинщины никоим образом не сказалась бы на быстром экономическом и политическом развитии России, но в случае войны стране пришлось бы нелегко. Я уже упоминал о том, что Распутин яростно выступал против войны. Но в решающие дни июля 1914 года Распутина рядом с его императорскими покровителями не было.
Мой друг Суханов, член Думы от Тобольской губернии (той самой, откуда был родом Распутин) показал мне копию телеграммы, которую Распутин послал царю. «Не объявляй войны, - говорилось в ней, - прогони Николашку… если объявишь войну, зло падет на тебя и царевича». Во время расследования обстоятельств убийства императорской семьи, проведенного в 1918 году, об этом же свидетельствовала и распутинская дочь Матрена.
«Мой отец был решительно настроен против войны с Германией. Когда началась война, он лежал раненый[Он был ранен некой Гусевой.] в Тюмени. Его величество послал ему много телеграмм, спрашивая совета… Отец настойчиво советовал ему «проявить твердость» и не объявлять войны. В то время я была рядом с ним и видела и телеграммы царя, и ответы отца. Все это так расстроило его, что из раны вновь началось кровотечение».
