После рождения в 1936г. в с Петропавловское(сегодня г.Североуральск, Свердловской обл.), меня отвезли к сестрам отца в с.В.Дуброва, Брянской обл.,где я прожил больше года.- Потом снова привезли на Урал. В 1939г. у меня обнаружилась паховая грыжа слева.На операцию возили в г.Серов, за 100км. Проводили в то время такие операции под общим наркозом с помощью хлороформа, что я уже хорошо помню.И даже как снимали швы тоже. Отец на шахте получил тяжёлую травму и инвалидность, и работать на шахте не мог. Поэтому в 1940 году мы перехали на Богословские угольные копи - так тогда назывался современный г. Карпинск, где отец стал работать снабженцем на угольном разрезе. Жили мы в очень светлой комнате 8-ми квартирного двухэтажного дома, а детский садик, который я посещал, был прямо во дворе. Сюда же к нам в гости приезжал мамин брат Жорж, который погостил несколько дней и уехал на родину, хотя все его уговаривали остаться здесь работать. Все чувствовали, что надвигается война, но он не остался. В 1960 году, когда я стал работать в Карпинской геологоразведочной партии, то по памяти нашёл и жилой дом, и детсад. Ничего не изменилось за 20 лет.
В 1942 году мы переехали на ст. Новая Заря, (от г.Серова в сторону п.Сосьва), где был расположен большой лагерь заключённых, подчинённый Севураллагу (с управлением в п. Сосьва.) 0тец работал вольнонаёмным в системе снабжения лагеря. Жилой посёлок станции представлял собой одну длинную улицу с двумя рядами домов вдоль неё. Улица эта располагалась перпендикулярно железной дороге. На другой стороне дороги располагался сам лагерь с бараками для заключённых. Рядом со станцией стояла огромная емкость неизвестного назначения. Где-то лет через 15 я уже студентом проезжал опять эту станцию, но абсолютно никаких изменений не обнаружил. Даже ёмкость была на месте. Жили мы всей семьёй (и бабушка с нами) в съёмных комнатах одного частного дома в середине села. В огороде стояло огромное кедровое дерево, где было много шишек. В памяти осталась совершенно неистовая борьба с-комарами, которых было столько,.сколько или даже ещё больше было на севере Тюменской обл. Кругом станции были болота - место для комара идеальное. Хозяева дома и родители постоянно разводили в вёдрах дымокуры, которые носили из комнаты в комнату, но толку было не очень много. Современных репеллентов тогда не было. Отдельные, самые нетерпеливые иногда применяли совсем уж экзотические способы - мазали лицо и руки дёгтем или керосином,а то смесью обеих компонентов. Там же у меня завёлся товарищ - мальчик старше меня на 3-4 года, который стал брать меня с собой в лес на охоту. Один раз он добыл рябчика, другой раз застрелил кедровку и начал её стучать клювом о рельс - из неё посыпались кедровые орешки. Ходили мы с ним и за ягодами и грибами. Конечно, это было всё недалеко от села. Вот с ним я впервые узнал и ягоды и некоторые грибы. Думаю,что от него у меня появилась тяга к сбору ягод, грибов, охоте. Родители не могли мне это привить, т.к. они как огня боялись уральской тайги. Им она представлялась такой неведомой "вещью в себе", что если туда один раз зайдёшь, то уж выйти из неё, а особенно живым, совершенно невозможно. Однако же их понятия в этой области не были большим преувеличением. Много людей в этих краях ежегодно терялись и погибали от плохой ориентации в тайге и связанных с этим голодом и холодом. Да и дикого зверья там ещё достаточно. Ещё большую опасность представляли заключённые лагерей, которые каждое лето устраивали побеги оттуда. Часто они имели оружие и пробирались лесами группами или поодиночке в места своего обитания. Весь Северный Урал до сих пор насыщен лагерями, хотя и меньше, чем в сталинское время. Даже когда я достаточно вырос и хорошо знал окрестности, родители наотрез отказывались идти со мной за грибами или ягодами., хотя им и очень хотелось. Уже позднее, когда я посмотрел леса Центральной России, среди которых они выросли и собирали дикоросы, я понял их панический ужас перед тайгой. В их лесах было невозможно заблудиться, да и похожи они были на большие неухоженные парки.
Осенью 1943 года я пошёл в первый класс местной начальной школы. Она размещалась в небольшом деревянном домике. Ученики всех четырёх классов сидели в одной большой комнате - у каждого класса свой ряд из 3-4парт. Учительница была также одна на все четыре класса. Настоящих тетрадок у большинства учеников не было. Часть приносила с собой тетради, сшитые из оборотной стороны каких-то уже использованных бумаг, некоторые писали крупными буквами на газетах. Даже газеты было трудно достать, т.к. их использовали в качестве закруток для табака-самосада. (Газета считалась для этих целей предпочтительней, чем листок из книги.) Чернил настоящих тоже было мало и мы их делали, разводя печную сажу в воде. В то же время у нас из мебели появился деревянный сундук, который использовался и как комод, и как кровать. На нём спали и я, и бабушка, подставляя к нему табуретку. Он до сих пор стоит у нас в гараже под овощи. Тогда же я познакомился с возчиком из лагеря. Почти каждый день или через день он ехал на лошадке с телегой мимо нашего дома и вёз в конец деревни, к лесу какие-то ящики. Один раз я напросился и он разрешил мне ехать с ним. Приехали в конец деревни, а там оказалось кладбище. Было выкопано несколько ям, в которых уже было около метра воды. Он взял один ящик, осторожно спустил его на насыпь, но спустить его аккуратно в яму он не мог и сбрасывал их прямо с насыпи в яму. От удара об воду ящики часто разбивались и оттуда появлялись рука или нога человека в нижнем белье. Часто бывало, что при перевозке из ящиков капала кровь. Он же мне впервые в 7 лет дал прокатиться верхом на лошади - осталось незабываемое впечатление на всю жизнь. Так как с 6 лет меня родители научили читать, то учился я хорошо. К нашему возвращению в Североуральск в январе 1944 года у меня в классном журнале по всем предметам были одни пятёрки.
3.1 Возвращение в Североуральск.
Краткая характеристика района. Так как значительная часть наших событий произошла в этой местности, нужно дать её небольшое описание. Город расположен почти на самом севере Свердловской области, на пересечении 60 градусов как широты ,так и долготы. Как город, был основан в 1944году на месте поселка "Красная Шапочка" и села Петропавловское. Вся местность вокруг горнотаёжная. Основная водная артерия-р.Вагран с многочисленными притоками, проходит через город и впадает в р.Сосьва. На западе на расстоянии 50км. расположен Уральский хребет с хорошо видимым массивом "Денежкин Камень" высотой без малого 1500м. На юго-западе гора Кумба и Золотой Камень, связанные высокой седловиной высотой 900 и 750 метров. Растительность(леса) в горной части поднималась до высот 7оом., далее были гольцы. Правда, кое - где выше этих границ можно увидеть кедровый стланик и карликовую берёзку. Остальная местность представляла собой чередование горных увалов небольшой высоты, равнин и грандиозных болот(в большей своей части непроходимых), среди которых возникали и достаточно большие площади озёр(до нескольких кв. километров.). И весь этот ландшафт был покрыт таёжными лесами, в основном хвойных пород-сосна, пихта, ель. Местами попадались очень большие массивы кедровников. Охотничья фауна была достаточно широка - лось, медведь, рысь, лиса, заяц-беляк россомаха. Из птиц - глухарь, тетерев, рябчик, различные типы уток, изредка появлялись серые гуси на пролёте. В реках района объектами добычи были таймень, хариус, щука, окунь, чебак, пескарь, налим, изредка попадалась какая-то мелкая разновидность сосьвинской сельди.
В лесах было огромное количество ягод - дикоросов и грибов. На сбор брусники, черники и клюквы народ приезжал на выходные на больших автобусах из соседних городов - Серова, Карпинска, Краснотурьинска. Также собирали малину, смородину, голубику. Из грибов особая охота была за белыми груздями, рыжиками, красноголовиками. Брали и обабки, и маслёнки. Били кедровый орех. Однако климат был резко континентальным и суровым. Зимой в отдельные годы температура опускалась ниже 50 град. Причём следует отметить, что в 40-е годы зимы в целом были значительно холоднее, чем в последующие. Летом температура иногда превышала 30 град. В отдельные года летом вода не успевала прогреваться и купаться было невозможно. А в отдельные зимы вода на мелководных озёрах промерзала до дна. Часто возникали "заморы" рыбы .В это время иногда били лунки во льду и рыба выскакивала через них на поверхность. Город возник для разработки крупнейщего в СССР месторождения бокситов - руды для получения алюминия. Первая добыча руды состоялась в 1934 году, .что и считается годом рождения Североуральского бокситового рудника (далее СУБР). Фактически он был градообразующим предприятием. В отдельные годы численность работающих доходила до 8 тыс. человек. Остальные предприятия города - трест "Бокситстрой", комплексная геологоразведочная экспедиция, автобаза занимали, условно говоря, сугубо подчинённое положение и работали на нужды СУБРа, хотя они и подчинялись разным министерствам. В общем и целом ,видимо, около 80 процентов мощностей города работали на боксит. Остальное - это леспромхоз, который тоже поставлял рудстойку в шахты., швейная фабрика и ещё ряд мелких предприятий местной промышленности. К концу 30-х годов с бурным развитием самолётостроения в стране на рудник было обращено самое пристальное внимание со стороны Правительства. С началом войны в 1941 году и потерей Волховских месторождений, по развитию рудника был принят целый ряд специальных правительственных постановлений, где были установлены льготы для работающих - производилось бронирование нужных для города специалистов от призыва в действующую армию, для рабочих и инженерно-технических работников (ИТР) устанавливалась сдельно-прогрессивная и повременно-прогрессивная оплата труда(при перевыполнении месячного плана на определённый процент помимо прямого заработка или оклада выплачивалась т.н. "прогрессивка" в размере тройного заработка или тройного оклада). В 1945 году на три основных предприятия города распространили действие Постановления "О льготах для лиц, работающих на предприятиях, приравненных к районам Крайнего Севера". Это давало дополнительную прибавку к заработку в размере 10 процентов в год, раз в три года бесплатный проезд в отпуск, рабочий стаж увеличивался в двойном размере, и т.д. Такие льготы, естественно, привлекли в город много желающих работать, в том числе и некоторый руководящий персонал из Москвы и Ленинграда, т.к. квартиры там можно было бронировать(оставлять её в собственности жильца на период работы в городе.) Рудник и город начали быстро развиваться. Началось ускоренное строительство жилья. Вначале настроили, в основном, .двухэтажные брусовые дома на 8 квартир каждый с тесовыми крышами. Некоторые такие дома были сразу построены как общежития коридорного типа с удобствами во дворе. Но были и одноэтажные дома барачного типа. В самом низу ул.Ватутина, недалеко от поймы р.Вагран. Этот достаточно большой район деревянных домов располагался от ул.Ватутина (р-н больничного леса) до речки Сарайная, отделяясь от последней двумя улицами частных домовладений вдоль русла речки. Далее, до с. Петропавловское располагался огромный пустырь, распаханный в военные годы и превращённый в картофельное поле. Работа рудника находилась под постоянным вниманием Правительства. Частым гостем был знаменитый сталинский нарком, позднее министр Цветной металлургии П.Ф. Ломако. А уж чиновники более мелкого ранга не выводились в городе в любое время. И вообще, несмотря на относительно небольшое число работающих, ввиду своей уникальности и стратегической важности, всегда считался одной из ярких жемчужин Минцветмета и страны.
3.2 Начальный период
Приехали мы зимой, в январе 1944 года. Отец пошёл работать в продснаб, где заведовал промтоварной секцией магазина N1, а мама начала работать учительницей начальных классов в средней школе N1. Меня определили в первый "А" класс. Всего было три первых класса, но в классе "А" может случайно, а может специально собраны было много детей руководящих работников города - директора СУБРа, пред.горисполкома, секретаря горкома, директора центральной эл.станции и др. При таком составе успеваемость этого класса была выше, чем соседних. Меня определили туда, видимо, из-за моей справки за полгода учёбы - у меня все оценки были отличные. Через полтора года, когда надо было идти в третий класс, меня почему-то перевели в класс "Б", хотя и учился я неплохо. Но мама моя не согласилась с этим делом и пошла к директору школы за разъяснениями. Я не знаю, какие аргументы она выложила в школе, но меня быстро вернули на место и с тех пор не трогали до окончания школы. Хотя начиная с 5 класса меня вполне можно было определить и в класс "В" , т.к. у меня образовалось много посторонних хобби, и учился я не очень хорошо. Жить мы начали в съёмном флигеле на ул. 8 марта у хозяина по фамилии Шмак. Была там одна комната и сени. Спали все четверо в одной комнате. Хозяин дома, уже пожилого возраста, торговал на рынке гуляшом из конины с отварным картофелем по 10 руб. чашка. Осенью этого же года, после освобождения от оккупации, отец уехал в Дуброву, на родину, где и умер 3 декабря 1944г. До сей поры мы как-то не особенно обращали внимание на разнообразие пищи - шла война. Особых разносолов в доме не было. Отец ездил в сельскую местность и что-то менял на продукты. Летом он съездил в с. Чернушка и привёз оттуда сырокопчёного барана, мясо которого мне показалось очень вкусным. В то время многие горожане ездили в сельские районы и меняли вещи на продовольствие. Через некоторое время после отъезда отца у нас в семье наступил настоящий голод Ведь мы не имели ни усадьбы, ни даже огорода с картофельными грядками, ни домашних вещей для продажи или обмена на продукты.Также надо было платить за съём жилого флигеля, за дрова для его отопления. Деньги в то время почти совсем ничего не стоили и имели чисто символическую цену. Всё продовольствие и промтовары распределялись по карточкам, выдаваемым ежемесячно по категориям населения. Нормы ежедневной выдачи хлеба по госцене были следующие:
- Иждивенцы(в основном старики)- 250 грамм
- Дети - 300
- Служащие - 400
- Рабочие неосновных профессий - 600-700
- Рабочие основных профессий - 1000
- (проходчики,забойщики,кузнецы и т.д.)
Всякие крупы, сахар, масло тоже выдавалось по карточкам нерегулярно, по мере получения в магазины. На нашу семью это было где-то всего 2-Зкг. на месяц. На базаре буханка хлеба стоила 200руб., а ведро картофеля - 800руб. Для сравнения зарплата технички была 260руб, а служащих - 400 - 600 руб. Относительно нормально жили люди в своих домовладениях, имеющие большой огород и домашнюю живность. Не особо бедствовали и рабочие разных категорий, .т.к. у них была высокая зарплата и они могли покупать пищу на базаре. Сводили концы с концами и семьи, где активно занимались сбором грибов, ягод, орехов, охотой и рыбной ловлей. Часть заготовленного они активно продавали. Наша семья не относилась ни к одной из трёх вышеназванных категорий, поэтому выживали только доступным нам путём. За хлебом чаще всего ходила бабушка. В магазинах развешивали хлеб строго по суточным пайкам на талон каждого человека. Пока она несла хлеб домой, то дорогой съедала свою пайку, а потом начинала общипывать мою. Когда я приходил из школы домой и видел свою такую пайку,.я часто плакал и ругался с ней. Мне её тоже хватало только на один присест. Чтобы увеличить как-то объём пищи, с весны начинали варить суп из лебеды и крапивы, куда добавляли для цвета и улучшения вкуса по ложке молока, стакан которого покупали у соседей, держателей коров. Осенью, после уборки хозяевами картофеля со своих огородов, мы просились к ним перекапывать землю в поисках случайно оставленных клубней. Как правило, все частники держали скот и сами старались очень чисто убрать огород, включая и мелочь. Потому, перекапывая землю целый день, удавалось набрать 1-2кг. картофеля. Это делала, в основном, бабушка. По выходным дням мы ходили и втроём, тогда наш сбор был побольше. Несколько раз зимой в маленьком овощехранилище частично подмерзал картофель и нам разрешали брать понемногу за символическую цену. Так перед приготовлением его размораживали в воде. Варить его было нельзя - он превращался в муку. Делали из него дранчики, но у них был такой поганый вкус, что нельзя передать словами. Однако всё кушали. В школе всем ученикам в середине учебного дня давали по четверти ломтика чёрного хлеба,посыпанного сахаром. Дети обеспеченных родителей отказывались от этих порций и они попадали их подругам. (Эти дети были, в основном, девочки) Парням поэтому ничего лишнего не доставалось. Одна девочка из нашего класса - Нина Антропова, как-то рассказала нам историю, что она была в доме у другой нашей ученицы состоятельных родителей, и последняя отказалась кушать предложенную ей молочную манную кашу. Для неё, да и для нас, это был просто шок. В 1945 году маме дали комнату в двухэтажном бараке коридорного типа с удобствами во дворе на пересечении улиц Североуральская , Будённого и Вокзальная. Это был некий центр этой части города. Напротив была столовая N8, водоразборная колонка. Через несколько месяцев, после гибели командующего фронтом Ватутина Н.Ф., улица Вокзальная была переименована в его честь. До нас там жил какой-то мужик, который, как говорили, "сгорел по пьяни". В моём тогдашнем представлении это выглядело примерно так - мужик напился, упал на топящуюся плиту в комнате и сгорел до горстки пепла. И всё время, пока мы жили в этой комнате, у меня не выходила из головы эта картинка и я постоянно ощущал от этого какой - то дискомфорт.
Этот дом мне запомнился по нескольким событиям. Во-первых, наличием бесчисленного полчища клопов. Мы вели мужественную борьбу с ними. Еженедельно кровать и мебель, все их щели, проливались крутым кипятком. Для бОльших гарантий все ножки кровати ставились в консервные банки, залитые водой. Но позднее мы обнаружили, что это не является преградой - они заползали на потолок и оттуда падали на кровать. И вообще, борьба с ними в отдельной комнате,в доме ,где сплошные коридоры, занятие совершенно бесперспективное. Один раз я проснулся от их укусов ночью, встал на пол и увидел, что по полу движутся прямо живые дорожки из клопов. Взял туфель и стал их давить. Другие впечатления связаны с обучением колке дров. Все комнаты имели плиты и отапливались дровами, которые хозяева приобретали кто где мог. Привозили, как правило, долготьё. Потом его пилили на коротьё кто как мог, но в основном двуручными поперечными пилами, что требовало немало физических сил. Колоть дрова я пытался и годом раньше. Но здесь один из соседей научил меня это делать правильно - топор ставить между сучков, как раскалывать сучки, какой топор на какие дрова и т.д. И вообще надо сказать, что в те годы было очень много пацанов из неполных семей, отцы которых или воевали или уже погибли на фронте. Взрослые мужики - соседи просто считали своим долгом обучать этих пацанчиков нехитрым домашним ремёслам, чтобы они оказывали посильную помощь в семье. Пилить, колоть дрова, сучить дратву и подшивать валенки, чинить эл.утюг и эл. плитку, простейшие плотницкие работы в сарае - всё это я учился делать с 8 лет. С этого же времени у меня завёлся специальный ящик, куда я складывал инструмент и всякую всячину для использования в хозяйстве. Дома ругались и говорили, что несу всякую дрянь, но всё это когда-то находило применение. Они сравнивали меня с дядей Георгием, который тоже не мог пройти мимо брошенного гвоздя.
В этом же доме у мамы появилась хорошая подруга - Фира Соломоновна. Работала она где-то машинисткой. Сама была москвичка и замужем за работником органов НКВД, который был арестован и обвинён в каких-то грехах. После этого бесследно исчез. Сын их, .Фима, закончил 7 классов нашей школы и поступил в Ленинграде в какой-то техникум авиационного приборостроения. По специальности не работал а ушёл в киношные дела. Кстати, в 1956 году её муж был реабилитирован и ей предложили вернуться в Москву и дали 2-х комнатную квартиру, причём разрешили делать выбор. Видимо, муж был достаточно высоким чином в той иерархии. Вскоре мама привела к ней и меня. У неё была очень большая фонотека пластинок и патефон (это в те годы акустический проигрыватель с пружинным ручным заводом). В основном, это были записи оперных арий Шаляпина и Карузо. Эти имена и музыка прозвучали для меня впервые, но особого впечатления не произвели. В стране в то время их имена не то чтобы были под запретом, но замалчивались точно. Однако потом они поставили румбу и фокстрот. Вот эти ритмы, живые и экспрессивные, сразу мне очень понравились. Я такую музыку услышал впервые, и как оказалось, любовь к джазу пришла на всю жизнь. Потом, уже позднее, приходя к ней в гости, я слушал ,в основном, джазовые пластинки, которых у ней было десятка два. В доме жило несколько семей проходчиков и забойщиков на подземных работах. Нам как-то и в голову не приходило насколько опасен их труд.Через несколько комнат от нас жила красивая семейная пара Гаврилюк. Он молодой, здоровый парень с мощной шевелюрой на голове. И вдруг в один из дней говорят соседи, что с ним произошёл несчастный случай. Якобы во время бурения шпуров он попал то ли на отказ, то ли на "стакан". Произошёл взрыв в забое. Это происходит в том случае., если во время последней плановой отпалки забоя не вся взрывчатка сдетонировала и часть её осталась в концах шпуров("стаканы"), или вообще один из шпуров не взорвался("отказ"). Это халатность взрывника, который должен был после отпалки внимательно осмотреть забой, и ликвидировать все остатки взрывчатки и дать разрешение на дальнейшее бурение шпуров. Гаврилюк остался жив, но был страшно покалечен. Я помню, как через месяц или два его привезли домой из больницы. Человека было не узнать-это был глубокий инвалид. Весь дом переживал это событие. Я ещё несколько лет встречал его в городе - он передвигался с помощью жены. Позднее я потерял его след.
О том, что шла тяжелейшая война где-то на Западе, мы , малолетки, знали по необычному слову - "эвакуированные". Это были те, кто бежал от наступающей немецкой армии и последующей оккупации. Вообще на Урале, и в нашем городе таких семей было много. И если у них в месте нового жительства не было родственников, то жизнь у них была значительно хуже местных жителей. Жилья не было и им приходилось буквально снимать угол в многонаселённых комнатах и бараках. Ихние дети отличались от нас ещё большим количеством заплат на штанах и рубашках. Какого-то ценного имущества, которое можно было бы разменять на еду и одежду, у них не было. И подавляющее большинство их вернулось на родину после освобождения от оккупации. В 1945 году в городе появились пленные немцы. Они были заняты на укладке каменного покрытия по улицам Вокзальная и Ватутина. Работали они хорошо - улица приобретала совершенно другой вид. Даже боковые кюветы обкладывались камнем. Покрытие это в таком виде простояло около 5 лет. Потом оно стало покрываться слоем земли от проходящих автомашин и через 10 лет начали накатывать асфальт. Тогда же появились и немки в своих характерных головных повязках тех лет. Кто они были и откуда - я не знаю. По русски они не понимали. Скорее всего из Германии - какая-нибудь трудармия. Взрослые дядьки из дома заставляли нас ,пацанов, кричать им непристойности на немецком языке. Они только улыбались, зная истинных заказчиков. В 1946 году они все куда-то исчезли.
В конце 1944 года в город было привезено много мужчин из Средней Азии. Говорили, что это Трудармия - т.е. не бойцы горячего фронта, а мобилизованные для работы в промышленности.Я вообще не могу представить кому наверху в голову пришла такая мысль доставить этих людей на Северный Урал, в зиму .Я встречал их и на улицах, а особенно много на базаре. Что они там делали - я не знаю. Одеты были в какие-то халаты. Головы укутаны чем-то непонятным. Называли их в городе бабаями. Они страшно мёрзли в этом суровом климате. Многие из них за зиму просто замёрзли, а оставшихся в живых весной вывезли в более тёплое место, то ли отправили домой. Летом 1945 года, чтобы как-то улучшить моё питание, меня отправили на две смены в пионерлагерь. Он располагался в 2-х км. от города вниз по р.Вагран на высоком левом берегу в окружении соснового и лиственничного леса. В лагере, окружённом забором, стояло примерно 12 жилых домиков - бараков на 25-30 коек каждый. Построены были очень просто - на дощатое основание натягивался брезент в виде крыши. Отдельно стояло несколько 10-20 местных палаток для общественных нужд. Пищеблок -кухня и столовая располагалось в отдельной длинной постройке с тесовой кровлей. Кушали в две смены. Питание для того времени было сносное. Иногда давали и надбавку. Внизу протекала р.Вагран - в обе стороны тихое плёсо глубиной до 1,5 метров. На той стороне реки после речной поймы начинался подъем на гору Безымянная, .высотой около 400метров. Вся гора была покрыта красивым сосновым бором, а под деревьями, на земле сплошной ковёр ягодников - черники и брусники. На самой вершине был установлен триангуляционный знак высотой до 15 метров, куда мы частенько забирались. Вообще эта гора была хорошо видна почти со всех окрестностей города за несколько км.
Спуск к реке из лагеря был довольно крут и проходил прямо по каменным осыпям склона. К концу лета построили лестницу опять же по этому крутому спуску, а на следующий год сделали настоящий серпантин, и хотя он был значительно длиннее, но спуск и подъём проходил легче. К речке мы ходили купаться, когда вода потеплела. В тот же год меня научили плавать - сперва по собачьи, а позднее и, как тогда говорили, сажёнками. Часто нас водили в близлежащий лес собирать грибы. В это время я ,в основном, научился их определять. Собранные грибы сдавались в столовую и там их готовили для всего собравшего их отряда, как дополнительное питание. Как -то в пионерлагере я не завёл друзей и поэтому очень скучал по дому.С нетерпением ждал воскресенья, когда приходили в гости родители, том числе и моя мама. Просился иногда домой, .но в конце концов понимал., что дома нечего делать, да и кушать нечего. На фоне постоянного недоедания у меня начались какие-то проблемы с лёгкими. Врач сказал, что надо провести курс "домашнего лечения" - брать кусок сала, топить на сковороде и вливать этот жир в полстакана молока.У нас не было ни того , ни другого. Кусок сала дал дядя Саня, а брать молоко меня прикрепили к молочной кухне - давали по стакану в день. После этого начался курс лечения - эта смесь имела такой отвратный вкус, что требовалось сразу чем - то запить нейтральным. Месяц длилось лечение - результат был хорошим. Молочная кухня располагалась вниз по ул.Ватутина, рядом с хлебным магазином N4. Один раз я пришёл и занял очередь. Потом пригляделся и увидел в углу здоровенного грязного и нечёсанного мужика, который стоял, опираясь на огромную суковатую дубину. На одном из сучков висел большой мешок. Я стал его рассматривать, а он заметив это, приподнял дубину и как гаркнет: "Ты что смотришь на меня?". Я дико испугался и выбежал вон. Пришёл домой и всё рассказал. Сходила бабушка. Несколько раз и я ходил, и прежде чем заходить, спрашивал, есть ли он там. Потом мне ребята во дворе рассказали, что это Иван Коломиец и он никого не бьёт. И я перестал его бояться. Потом где-то через полгода после окончания войны, я увидел его на автомашине с мешками муки в числе других грузчиков. Позднее он уже шёл с женой во вполне цивильном костюме по тротуару. Что произошло - или он выздоровел, или же симулировал болезнь на время войны (как говорили многие) - судить не берусь, не знаю.
На лето следующего, 1946 года, меня снова отправили в этот же пионерлагерь. Однажды ,во время купания, кто-то из ребят предложил нырять "ласточкой", т.е. руки назад и вниз головой. Во время нырка я сильно ударился головой о дно реки, с трудом выплыл. Меня спасло то, что каменистое дно было частично прикрыто глинистым илом. Мог и шейные позвонки сломать .Это был урок на всю жизнь - нырял всегда только с вытянутыми вперёд руками. Год был какой - то насыщенный природными катаклизмами. В середине лета пошли сильные многодневные дожди. В горах начали активно таять снежники. Все реки на глазах стали вспухать и быстро переполняться. На Вагране в один из дней быстро стал расти уровень воды. Напротив лагеря через речку был подвесной, на двух канатах, пешеходный мост. Несколько ребят зашли на середину моста и прибывающая вода начала его захлёстывать, тогда они кинулись бежать на берег. Едва успев спрыгнуть на берег, они и все мы увидели, как накатился очередной водяной вал на полотнище моста, с треском лопнули оба каната на нашем берегу и мост прибило к противоположному берегу. На этом буйство природы не закончилось.
В это же лето 9 августа с утра стояла очень жаркая погода. 6 человек из отряда, и я в том числе, прихватив с собой одеяло, сбежали с "мёртвого часа" из палатки и ушли купаться в самое начало плёса, метров 400 вверх от лагеря. Через час после купания над горой Безымянкой появилась небольшая чёрная тучка, которая стала расти просто на глазах. В момент, когда она достигла размеров этой горки, появилось ощущение, что она начала с неё скатываться в долину реки прямо на нас. Очень быстро наступили сумерки и в этой чёрной туче разразился одновременно хаос из молний, крупный град с дождём, грохотание. Мы вскочили и сначала побежали в лес под деревья. Пробежав по этому направлению метров 50, мы услышали треск ломающихся и падающих стволов деревьев. Сообразили, что туда бежать нельзя, повернули на берег и вдоль него побежали к лагерю, накинув на головы сверху одеяло. В один момент произошла очень яркая вспышка и тут же треск и грохот. Кто-то крикнул: "Ложись!" - и все мы попадали в воду. Этот хаос длился не более 10 минут. Уже на подходе к лагерю мы увидели почерк этого урагана .Большинство огромных сосен и лиственниц были выворочены с корнем и повалены вниз по склону. Вокруг лагеря и внутри его было повалено несколько гигантов - сосна и лиственница разрубили столовую, смяли машину-водовозку. Одно дерево упало на нежилую палатку, другое своей кроной зацепило жилой блок. Другие упали в сторону от построек.Только чудом никто не пострадал. Снесло 3 крыши. Были жертвы от ударов молнии среди городских жителей, находившихся в этот момент в зоне урагана. Масштаб этого события я частично оценил уже в более зрелом возрасте, когда побывал в других местах его зарождения и прохода. Он начался восточнее г.Безымянка в районе 193 квартала. Я туда попал через 5 лет и видел тысячи крест на крест поваленных деревьев, видимо это был эпицентр Затем полоса лесоповала уходила на запад в долину реки. В долине реки, где мы находились., повалов не было, а на всём возвышенном склоне левого берега многие большие деревья были свалены вершинами к реке. Если бы мы пробежали к горе ещё метров 30, то точно попали бы под падающие деревья .Следы этого урагана можно видеть до сих пор в том районе - лежащие на земле стволы мощных деревьев, вывороченные корни и т.д. Их много лет потихоньку пилили на дрова, .но все так и не убрали. Такого буйства стихии я не видел больше за всю свою жизнь, за исключением, правда, землетрясения в Ходженте 13 октября 1985г., но это уже другая история. После этих событий в одно из своих воскресных посещений мама мне сказала, что они переехали жить в другой дом - по ул.Ватутина, дом N20 .кв.4,.комната 2. Это было вниз по улице Ватутина,.через 3 дома. В этом доме мы прожили 8 лет., здесь у меня появились друзья, с которыми мы проводили время, тут я закончил школу. Так как это была коммунальная квартира, то было очень много интересных соседей, которые также оказывали влияние на нашу жизнь. Поэтому этот период нашей жизни будет описан более детально.
3.3 Ватутина , дом 20. Конец 1946-1947 годы. По сравнению с тем бараком, где мы жили до этого, комната в новом доме была просто раем на земле. Дом был брусовой, двухэтажный, два подъезда, с тесовой крышей. .В каждом подъезде по 4 квартиры - 2 на первом этаже, 2 на втором. В каждой квартире было по 3 комнаты, кухня, кладовая и туалет. Из них две комнаты большие, по 18 м.кв.,и одна маленькая -12м.кв. В каждой комнате была глухая печь(без плиты). Общая плита была на всех одна, на кухне. В каждой комнате жила, как правило,одна семья. Каждая семья топила свою печь в комнате. Семьи бывали очень большие. Двое взрослых и трое детей -это была обычная семья для большой комнаты. Были семьи и больше. Туалет имел выгребную яму рядом с домом. В сильные морозы, зимой, иногда отходы человеческой деятельности замерзали в деревянной квадратной трубе до второго этажа. Тогда в квартире на первом этаже ломали доски короба и выламывали ломами эту замёрзшую массу. Летом к этим выгребным ямам подходил специальный транспорт - 300-литровая бочка на конной тяге, и человек, которого все называли "золотарём", ковшом на длинной палке перекачивал содержимое ямы в свою бочку. В это время на улице, и в комнатах дома разливался совершенно непередаваемый запах. Питьевая вода бралась из специальных водоколонок на улице. Для этого надо было покупать специальные талоны. Для жильцов дома был построен двухэтажный деревянный сарай для хранения дров, .скотины,иногда зимних заготовок, что создавало дополнительные удобства для жизни в те времена.В кухне стоял один или два маленьких стола - больше там ничего не вмещалось. Огромным преимуществом нашей комнаты был большой балкон, .выходящий прямо на улицу. А большим недостатком - выход единственного окна на северо-восток. Мы в комнате, практически пока жили, не видели никогда солнца. Дома такого типа строились,как правило, из бруса, выпиленного из кондовой сосны (лес ,из которого никогда не бралась смола). Простояв на солнце несколько лет, они принимали чисто коричневый цвет, как бы "загар". Крыши тесовые, в полтора слоя. Причём тёс имел по краям два желобка для стока воды. Сколько мы жили в этом доме - ни разу не было протечек воды в комнату с потолка. Позднее некоторые из таких домов для утепления снаружи обивали дранкой и штукатурили раствором. Квартиры изнутри штукатурились сразу при строительстве.
Большой проблемой в то время в домах было отопление. Во-первых надо было выписать дрова, их привезти,распилить,расколоть и потом сложить в сарай. Надо было иметь хотя бы половину сухих для разжигания печи, а потом уже в нагретую печь можно было ложить и сырые. Во всех наружных отверстиях комнатной печи лежали полешки прямослойной, без сучков, древесины, которая постоянно сушилась для растопки печи. Чтобы растопить печь, берёшь полешко и колешь ножом пяток лучинок, складываешь их костерком в печке, потом кладешь несколько сухих поленьев,.а сверху них уже сырые. В лучинки суёшь кусочек бумажки и поджигаешь.С огоньком тоже были проблемы. Спичек не было, поэтому очень часто приходилось ходить по соседям в доме и искать у кого топится печь. Берёшь из печи маленький уголёк и в совке несёшь домой. Точно также к нам приходили и соседи. Иногда открываешь печь, а там чувствуется тепло вчерашнего дня и пытаешься раздуть хотя бы один уголёк. Дули в печь иногда до головной боли, все по очереди. Топка таких печей требовала определённых правил - вьюшку(заслонку) дымохода можно и нужно было закрывать только, когда полностью прогорят дрова и не будет синеньких огоньков пламени. Если это сделать немного раньше, в недостатке кислорода начинался процесс образования угарного газа и все жильцы в комнате к утру "отбрасывали коньки" ,что иногда и происходило зимой в жилых помещения и в любое время года в частных банях. Если будешь закрывать вьюшку сильно поздно, то всё тепло через трубу уйдёт на улицу. Искусство топки заключалось в том, чтобы печь протопилась перед отходом всех ко сну, т.е. вовремя закрыть её. Тогда зимой, в самые лютые морозы, утром можно будет нормально встать и умыться ещё не замерзшей водой. Кстати, лучина для растопки иногда употреблялась ещё и для освещения комнаты. Мощность электростанции в городе была всего 10ОООквт. (основная) и в резерве генератор на 5000квт. Внешней подпитки от других станций Урала тогда ещё не было. Потребителей уже тогда было очень много, и очень часто, особенно зимой, отключался жилой сектор,включая даже школу. Освещались при этом кто чем мог. Свечи стеариновые были большой редкостью. Лучину вставляли в специалную петельку на спинке стула, под неё ставили таз с водой для падающих угольков и так сидели до отхода ко сну. Когда мне надо было готовить уроки, то зажигали свечу. Позднее мы купили керосиновую лампу и свет стал значительно лучше. От этих открытых огней в квартире быстро коптился потолок и стены, поэтому раз в два года комнату приходилось белить заново. Отсутствие солнечных лучей даже летом в комнате, слабый свет электролампочки от перегрузки сетей вечером, или его отсутствие, привели к тому, .что у меня начала развиваться и слабо прогрессировать близорукость. Я сам это начал замечать только к 13 годам, но никто в то время не знал как с этим делом бороться или хотя бы ослабить негативное влияние. Причём и родители -то не представляли себе существо дела. Когда я бабушке мгновенно вставлял нитку в ушко иголки, она всегда удивлённо восклицала: "Это ж надо! Без очков, а как хорошо видит!". Они думали, что очки люди надевают только к старости, а что такое близорукость и дальнозоркость они даже не представляли.
Вдоль всех улиц и домов были проложены деревянные тротуары, которые всегда содержались в приличном состоянии. Проезжая часть центральных улиц выглядела тоже неплохо и ремонтировалась, а вот боковые выезды на них почти не обращали внимания. .Один раз я даже около нашего дома на боковом въезде видел буксующий трёхосный "Студебеккер", а в колеи дороги бросали целые брёвна. Проблемой в те годы было и поддержание личной гигиены. Мыла в продаже не было. Иногда выдавали его в жидком виде - какой-то чёрный полуфабрикат, но его тоже не хватало. Бабушка иногда для целей мытья и стирки брала золу из печи. В непромытых головах заводились вши и пару раз в месяц бабушка садила меня перед столом и вычёсывала мне голову очень частым деревянным гребешком. Водить в женскую баню они уже меня давно перестали и мыли дома в тазу, но когда мне стало десять лет и завелись друзья, то нас всех стали отправлять мыться в общую баню самостоятельно. Располагалась она на высоком берегу Ваграна и работала каждый день и имела 2 отделения - женское и мужское. Как сейчас помню, приходилось отстаивать огромные очереди. Было только общее отделение и все мылись вместе. Отдельная дверь вела в парилку, куда мы тоже частенько заглядывали. Мы с восхищением и завистью разглядывали мускулистые фигуры мужиков. У некоторых мускулатура была как у Геракла из "Истории древнего Мира" для 5 класса. В те далёкие годы подавляющая часть мужчин была занята тяжёлым физическим трудом , и чтобы иметь хорошую фигуру, им не надо было ходить качаться на разные тренажёры как сегодняшним худосочным хлюпикам у компьютера.
Свободное копирование
