авторов

1427
 

событий

194062
Регистрация Забыли пароль?
Мемуарист » Авторы » dolomanova_s_w » Часть вторая_7

Часть вторая_7

01.01.1940
село Чернухино, Луганская, Украина
баба Лида

  C тех пор, как в Чернухино поселился Шурик с молодой женой, каждое лето он приезжал в Верховцево - проведать свою маму Лидию Порфирьевну. А в 1949 году выбралась к нам гости Ефимия Андреевна. Ефимия Андреевна приехала в Верховцево к невестке Лидочке, посмотреть на меня - свою правнучку. Андрея внучку. Остались фотографии, где она меня, в возрасте приблизительно полутора лет, держит на руках. Я в кроличьей серой шубке и такой же меховой шапочке. А бабушка Хима - Ефимия Андреевна - в пальто и беретке. Она не выглядит деревенской старухой. А на другом снимке мы сидим на диване. Я посередине, а с двух сторон две прабабки: баба Хима - мать Андрея и баба Женя - мать Лиды. На одной фотографии баба Женя себя отрезала, очень она не понравилась себе на фоне красавицы - свахи. Баба Хима сидит с прямой спиной, как балерина с красивой осанкой. У нее седые, но ухоженные волосы, разделенные на прямой пробор, и собранные сзади. Я всегда считала, что носить такую обманчиво простую прическу могут только женщины с правильными красивыми чертами лица. Например, как наша Настя.

Бабушке Химе в то время уже за 70. Бабушка Женя сгорбленная, с ее головы убрали бессменный белый платочек, который она носила всегда. Она уже плохо видит и плохо слышит. Ей приблизительно 73 года. Я сижу на коленях у бабушки Химы. Сонная, держу в руках двух маленьких куколок, одетых в красивые пальто и шапочки - прабабушкины подарки. Летом 1952 года, после поездки в Стрый в гости в семью дочери Нонны, Лидия Порфирьевна отправилась в Чернухино проведать своих внуков, сына Шурика, невестку Шурочку и свекровь Ефимию Андреевну. В память об этом событии сделали семейный фотоснимок во дворе в саду.

Ефимия Андреевна, которой в то лето было не менее 77 лет, выглядела моложаво. Она не одевалась в темные бесформенные балахоны, в которых поголовно ходят ее соседки и даже близкие родственницы. На ней недавно сшитое светлое платье-халат в продольную полоску с удобным рукавом до локтя, карманами и декоративными пуговицами до низу. Платье, выглядит не по-деревенски элегантно для женщины такого почтенного возраста. Уложенные и причесанные на прямой пробор светлые, уже седые волосы она никогда не прятала под платочками. Эти неизменные стариковские деревенские белые платки не носила до самой смерти. Она их терпеть не могла. С годами не растолстевшая и не ставшая бесформенной, баба Хима, ходит не сгорбившись, а с прямой спиной. Только больные суставы натруженных рук выдают её возраст. Она просто слегка увяла, но старость и страдания не обезобразили её красивое лицо. Рядом любимая невестка Лидочка с правнуком Валерой на коленях. За спиной стоят Шурик и Шурочка. Потом в Чернухино родится ещё одно чудесное создание. Правнучка Леночка, красавица, как сама баба Хима. Только темноволосая с огромными Шурочкиными глазами. Летом 1957 года Ефимии Андреевны не станет. На похороны приедут все родственники из Верховцево: невестка Лидия Порфирьевна, внучка Нонна. Взрослые привезут и меня - её правнучку и маленького Вовку, которому было чуть больше трех лет. Из Харькова приедет мама Шурочки - бабушка Зоя. Сохранится фотография, где у гроба прощаются с бабой Химой самые близкие - венчаная жена её сына - Лида Спиридонова. Внуки - Шурик, Нонна, правнуки - Валера Спиридонов, я. Сестры, племянники. Малышню - Леночку и Вовчика оставили с бабушкой Зоей, чтоб не травмировать их неокрепшую психику. В сентябре 1957года погибнет Виктор Доломанов. О том, как на старую квартиру в Верховцево темным осенним вечером принесли скорбную телеграмму о его смерти и как баба Лида показала мне ее текст, позже, в разделе об отце. В Казахстан на похороны улетела Нонна. В конце года в семье случатся еще одни похороны.

Последние годы своей жизни "старенькая бабушка", бабушка Женя, Лидина мать почти не вставала. Её кровать поставили у окна на кухне, недалеко от печки, занавесили ситцевой в мелкий цветочек шторой. Там же у изголовья стояла тумбочка с лекарствами, сердечными каплями. В другом конце кровати ведро. Такие были "удобства". Получилось нечто вроде отдельной комнаты. Баба Лида и мама ее умывали, кормили, помогали встать с постели. Она плохо слышала, почти не видела. Ухаживали за ней заботливо, спокойно и "без нервов". Я не помню повышенных нот, раздраженных недовольных разговоров. В декабре 1957 года на 84 году жизни "старенькая" бабушка Женя умерла. В свидетельстве о смерти причиной записан "Кардиосклероз с недост. 2 - 3ст., старческий маразм". Теперь я уже понимаю, что последние годы были тяжелыми и для неё и для родных. Но никакого негатива, отрицательных воспоминаний, разговоров не слышала. У прабабушки Жени была хорошая добрая дочь, моя баба Лида. Помню, когда умерла "старенькая бабушка", меня и Вовку на время похорон отвели к кому-то из знакомых. Вскоре недалеко от нашей старой квартиры, рядом с вокзальным сквером закончили строительство двух одинаковых домов. Это были абсолютно современные по тем временам двухэтажные кирпичные дома на два подъезда. Лестничные площадки, ступени и широкие перила - деревянные. На каждой площадке по две квартиры. Квартиры просторные трехкомнатные. Кухня метров девять и большая кладовка рядом. Может, вначале это помещение предусматривали в качестве туалета? А потом решили, что и так сойдет? Отопление печное. Водоснабжение - кран во дворе. Канализация тоже не предусматривалась. "Удобства" были сооружены на улице. Квартиры дали ведущим специалистам. Инженерам с железной дороги, офицеру из воинской части, квалифицированным рабочим и моей бабушке. Такая квартира тогда была мечтой. Большие светлые комнаты, достаточно просторная кухня. В квартиру провели телефон.  Помню, дверных звонков не было. В деревянную дверь просто стучали, а детвора - била ногами. Сейчас это кажется странным.

Бабушка и больничное хозяйство. В регистратуре поликлиники работала Тамара Козырь. Стройная, красивая блондинка. До войны она жила в Днепропетровске. В районе радиозавода. Почти рядом с Озеркой, недалеко от вокзала, где жили Дегтяревы и Спиридоновы. После войны Тамара поселилась у своей бабушки в Верховцево. Она приблизительно маминого возраста. Они и подружились. Вспоминали родной большой шумный город. Парк с пионерской железной дорогой, кинотеатры, куда бегали еще девчонками. Находились и общие знакомые. Тамарин муж Николай Степанович был мастером ВЧД на станции. Сестра Николая Степановича - Татьяна окончила мединститут. Еще в институте вышла замуж. Петр Назарович Слепак тоже был врачом. Они попросили Тамару узнать, можно ли найти работу в Верховцево. Тамара спросила бабу Лиду и та ответила: - "Пусть сейчас же немедленно приезжают". Врачи Слепаки много лет проработали в верховцевской железнодорожной больнице. Татьяна Степановна - окулистом, а Петр Назарович - терапевтом и фтизиатром. Спустя пол века Тамарина дочь, тоже Нонна, вспомнила, что рецепт салата оливье появился у них дома от нашей мамы. А в день 40-летия Тамары, дамочки, собравшиеся отметить это событие, выпили сладкое красное вино за здоровье именинницы и провозгласили, что каждый последующий год будет теперь убывать. То есть следующая дата рождения 39 лет, затем 38 и т.д. Настоящей женщине больше 40 не бывает! Хороших специалистов собирала бабушка в свой коллектив. Приблизительно с 1950 года врачом дерматологом работала Лия Павловна Ливинштейн. Красивая, изящная, черноволосая, чем-то похожая на актрису Элину Быстрицкую. Может своими бархатными карими глазами или гладко зачесанными назад блестящими темными волосами, собранными в пучок на затылке. У нее была нежная, светящаяся кожа, с мягким румянцем. Приятный спокойный голос. В Верховцево, как мне кажется, она попала после окончания Днепропетровского мединститута. Была в то время не замужем. Да и где после войны мужьям взяться? Лия Павловна приходила к нам в гости и обязательно её приглашали на все праздники. Вокруг нее была такая атмосфера доброты и спокойствия. Она всегда была одета модно, но сдержанно. Элегантно. У нее был красивый демисезонный свободный удлиненный жакет в крупную клетку, темная узкая юбка за колено. Она носила изящные перчатки и пахла волнующими духами. Я, совсем малышней, любовалась и из - подтишка рассматривала ее. Впоследствии вышла замуж за врача Михаила Абрамовича Остроухова и переехала к нему в Днепродзержинск. Жили на улице Сыровца. Часто бывали у нас в гостях на Каштанов. С мамой дружили до конца жизни. В 1958 году по направлению из Гайворона, что на Кировоградщине, приехала пара высококвалифицированных врачей Бродских. Хирург - Нисон Яковлевич и его жена - терапевт Раиса Яковлевна. Так сложилась жизнь, что в Верховцево они задержались надолго. С сыном - Лазарем, или как все мы его зовем - Зориком, я училась с третьего по одиннадцатый класс. Сейчас Зорик живет в Израиле. У него два классных красивых сына. Внуки. С ним переписываюсь по Интернету, встречаемся в "Одноклассниках".

До Нисон Яковлевича хирургом была женщина. Крупная, высокая, красивая. Решительная и смелая, как все хирурги. Она вышла замуж и уехала в Днепр. На бабушкины запросы в мединститут, приезжали проходить интернатуру молодые выпускники. Помню двоих молодых хирургов. Они даже как-то перехватили бабушку, когда она спешила домой после работы, и сфотографировались на память. С операционной сестрой и двумя санитарочками во дворе больницы на фоне отделения хирургии. В больнице работали родители некоторых моих одноклассников. Так, долгие годы в лаборатории - мама Валеры Балуева. Еще до школы я встретила его впервые в коридоре поликлиники, когда там разгуливала. Помню, мы очень настороженно и заинтересованно разглядывали друг друга. Потом оказались в одном классе. Всех врачей, сестер, санитарок я хорошо знала по именам, и сейчас рассматривая фотографии, узнаю все знакомые лица. Как буд - то только вчера расстались. Но ни имена, ни фамилии многих уже не помню.

Моя одноклассница Люда Козырь со слов своей мамы рассказывала спустя полвека такой эпизод. Приблизительно 1954-55 год. Жили они с мамой, бабушкой, дедушкой и старшей сестрой Таней. Отца не было. В послевоенное время редко в какой семье был мужчина, отец. Дедушка работал дорожным мастером в ВЧД. Он был единственным кормильцем. Людина бабушка 57 лет была разбита параличем - лежачая больная, требующая ухода. На маме еще двое маленьких дочерей. Люда пяти лет и Таня на 2 года старше. Мама домохозяйка, няня, сиделка в одном лице. Людмила заболела скарлатиной с высокой температурой. По вызову к парализованной бабушке пришла Лидия Порфирьевна. Она оказала необходимую врачебную помощь, выписала облегчающие боли лекарства и обратившись к Людиной маме сказала: - "Вера, я вижу как тебе тяжело. Я буду присылать к вам медсестру делать маме уколы и посидеть с ней. Чтобы ты могла хоть немного отдохнуть". И, действительно, присылала. Слов на ветер не бросала. Жалела своих больных и их близких. Сочувствовала им. Помогала чем могла. Уже давно не стало Людиной бабушки, а мама до самой смерти вспоминала Лидию Порфирьевну Спиридонову с благодарностью. Очень часто в выходные дни после базара к бабе Лиде заходили ее старые знакомые, бывшие больные. Простые деревенские тетки. Усаживались на кухне, бабушка поила их чаем, Они часами беседовали обо всем. Рассказывали о своих семейных проблемах, болячках. Просили советов. Бабушка всегда принимала их радушно, выслушивала заинтересованно, угощала чем-то вкусным к чаю. Давала им врачебные рекомендации и сочувствовала в случае домашних неурядиц. Я нередко удивлялась, как у нее хватало терпения на такие посиделки. Но она всегда все делала искренне и подобные посещения воспринимала позитивно, с пониманием и, по всему, такое неформальное общение ей, как и гостям, доставляло удовольствие. В 1948 году в трудовой книжке у Лидии Порфирьевны было записано -"Назначена начальником объединенной больницы ст. Верховцево Сталинской железной дороги". Через 12 лет в отделе кадров записали "Освободить от должности начальника больницы и зачислить производственным врачом-терапевтом по объединенной больнице Верховцево". Бабушке было 58 лет, она оставила должность главврача более молодому коллеге, и по возрасту могла вообще уйти на пенсию. Но ее попросили остаться поработать. Я тогда училась в шестом классе. Спустя пару лет, когда заходила речь о моей дальнейшей учебе, само собой подразумевалось обязательное высшее образование. Но не в мединститут. Бабушка сказала, как отрезала: - "Туда, только через мой труп". Объясняла это тем, что в женском коллективе, которым априори, являются больницы работать невыносимо сложно из-за интриг, сплетен, доносов. Нужно иметь железные нервы, твердый характер, умение уладить частые каждодневные конфликты. Сплошная головная боль! Она устала от этой нервотрепки и не желала мне такой доли.  Правда, бабушка не учла, что все, о чем она говорила имело место в любом другом коллективе. Может не в такой степени.  В больнице бабушка проработала еще семь лет. Осенью 1967 года, когда мама получила квартиру в Днепродзержинске, а я уже работала на Дзержинке и училась на вечернем отделении завода-ВТУЗа, мы забрали ее из Верховцево. Уезжать она очень не хотела, но и оставлять ее в квартире без воды, канализации и центрального отопления мы не могли. Все это я подробно написала в разделе о маме. Бабушка очень неуютно чувствовала себя на пенсии. В другом городе, в новой квартире. В одночасье отрезанная от привычного окружения, бывших сотрудников, ставших за столько лет близкими людьми, старых приятельниц. Полный набор "квартирных удобств" мало уравновешивал эту диспропорцию. Жанна, уже несколько лет работала и жила в Днепродзержинске. После работы она бежала к нам, чтобы "поговорить с Лидией Порфирьевной, побыть с ней". Уходила поздно вечером. Первое время к нам почти каждый день приезжал кто-нибудь из Верховцево. Кто-то из старых соратников пожаловаться на "несправедливости внутри больничных происшествий". Кто-то из бывших пациентов за врачебными рекомендациями. Старые приятельницы, одновременно и бывшие сотрудницы, просто проведать и поговорить. Бабушка всех вначале обязательно сажала за стол, кормила, выслушивала и делилась своими врачебными советами.

Следующим летом бабушка поехала в Чернухино в гости к сыну. Там ей без дела не сиделось. В чернухинской больнице всегда не хватало врачей и прослышав, что к Александру Андреевичу приехала мама, главврач попросил ее поработать терапевтом. Лидию Порфирьевну оформили временно на работу и к ней выстроилась череда пациентов. Отпустили только спустя три месяца. В Днепродзержинске утром мы все разбегались: я и мама на работу, Вовчик в школу. Бабушка, не привыкшая "ничего не делать" находила себе работу. Она готовила обеды, пекла пироги. У бабушки был знаменитый всеми любимый рецепт, как она говорила, "фальшивого" жаркого. Синенькие, картошка, лук и помидоры. В конце - ложка сметаны. Готовлю это жаркое и я по сей день. Очень вкусно и всем нравится.  Еще один фамильный довоенный рецепт десерта, доставшийся мне по наследству от бабы Лиды - это "снежки". Взбитые белки, слегка приваренные в молоке и залитые ванильным заварным кремом. Летом из холодильника - это вкусней любого мороженного. Пекла бабушка яблочно-рисовые пудинги, всевозможные запеканки, блинчики с разными начинками, треугольные пирожки с распаренным сладким маком, рулеты. Дома всегда был полный обед. Ко мне приходили мои новые друзья - сокурсники. Бабушка с ними дружила. Старалась всех угостить, расспросить о новостях. Сашка Маловик относился к бабушке очень почтительно. Здороваясь, слегка кланялся. Он серьезно с ней что-то обсуждал, интересовался ее мнением. Уходя церемонно прощался. Всегда в белоснежной рубашке, обходительный, улыбчивый, он умел обаять всех. В то время она вспомнила, что в молодости очень хорошо вязала крючком. В журналах "Болгарская женщина" печатались очень модные красивые модели кофточек, платьев. Бабушка связала крючком мне изысканное летнее белое кружевное платье с голубыми поперечными полосками на груди из "ириса". Были такие хлопчатобумажные нитки. Несколько ажурных кофточек. В этих нарядах я щеголяла на морских курортах в Коктебеле, Гаграх. Помню, получала она письма от какого-то своего давнего поклонника по фамилии - Шалаев. Жил он в Днепре и все звал замуж. Бабушка относилась к этой односторонней переписке иронично-скептически. Я по своей наивной молодости считала, что каждая женщина в любом возрасте мечтает только об одном: выйти замуж. И все приставала с вопросом, ну как это так, почему она не отвечает незадачливому поклоннику взаимностью?  А бабушка меня со смехом спрашивала: - " Я, что вам надоела? Вы хотите от меня избавиться?". Я тут же горячо возражала, до конца не понимая, как на предложение руки и сердца, можно отказать. Конечно, для порядка претендента нужно помучить сначала отказами, потом недомолвками и призрачными надеждами. Такой ход мне был ясен. Вызывал сомнение итог. Но бабушка была непоколебима. И замуж ее выдать не удалось. Жили мы тогда вчетвером в 2-х комнатной хрущевке. В каждой комнате стоял диван-кровать со съемными пружинными спинками. Эти спинки - по две от каждого дивана - укладывались на ночь на пол. Там спала я или Вова. Еще одним спальным местом служило раскладное кресло-кровать. Утром все собиралось, а вечером опять раскладывалось. Никаких неудобств мы не ощущали. Ванна, туалет, горячая вода, газовая плита. После стольких лет жизни без воды, канализации и с печным отоплением, новая квартира была "за счастье". Единственное неудобство - отсутствие балкона, так как это был первый этаж. Прожила с нами бабушка еще 4 года. Ушла она в 1972 году в возрасте 74 лет. Диагноз был смертельный - рак. Последние недели, дни Жанна ночевала у нас. Она сама делала обезболивающие уколы, не отходила от бабушкиной постели. Я готовилась к защите диплома. Накануне уехала в Славянск, где на химкомбинате проходила преддипломную практику. Уехала всего на один день за строительными чертежами. Уезжая, я посидела рядом с бабушкой. Последние дни она почти не вставала. Я гладила ее ослабевшие руки, осунувшееся лицо. И ободряла ласковыми словами, что я скоро вернусь, что все будет хорошо. Баба Лида всегда держалась молодцом, только чуть печальней стал взгляд и тише разговор. Я боялась себе признаться, что чувствую, как из неё уходит жизнь и я как буд - то прощалась. Домой я вернулась на следующий день. Уже подходя к дому, увидела бабушкиного двоюродного брата - дядю Толю Дегтярева и маму в темном болоньевом плаще. Они вдвоем спешили откуда-то. Неурочное появление дяди Толи и мамины темные одежды. Я испугавшись, влетела в дом, увидела завешенное зеркало в прихожей, растерянную Жанну в дверном проеме, свернула на кухню и расплакалась. Громко и горько. Меня долго не могли успокоить, а я не хотела верить, заходить в комнату и видеть мою любимую и родную бабу Лиду не живой. Похороны были тяжелыми, с этой невыносимой, разрывающей душу музыкой Шопена, когда печет в груди. Очень долгое время я почти каждый день ездила на кладбище. Одна или с подругой Мунечкой.

Спиридоновы - дети, внуки. Шурик Спиридонов, сын бабы Лиды и мамин брат был старше мамы на четыре года. Он родился 8 января 1922 года. По семейным рассказам я помню, что еще, будучи школьником, в 6 или 7 классе Шурик попал под трамвай. Жила семья тогда в Днепропетровске. Отрезало ему ступню правой ноги. Это во многом сказалось на дальнейшей жизни молодого человека. В армию, на фронт Шурика, естественно не взяли. Во время войны он эвакуировался с госпиталем бабушки. Работал вольнонаемным на разных работах. После войны закончил финансово-экономический техникум. Но больших успехов на этом поприще не достиг. Буквально на первом своем месте работы бухгалтером, на него пытались повесить большие растраты. Будучи натурой артистичной, романтической, очень похожий на своего отца, Шурик закончил карьеру бухгалтера без сожаления. Он очень любил читать, красиво ухаживать за женщинами. Был отличным рассказчиком. Любил ярко, образно пересказывать рассказы Остапа Вишни. Впоследствии Шурик окончил рентгеновский техникум в Харькове и всю жизнь проработал в больнице в Чернухино. В Харькове Шурик познакомился с Шурочкой. Она была единственной дочкой в семье Железняков. Иосифа и Зои. Отец Шурочки был преданный коммунист, верил в светлые идеалы. Был уважаемым и ответственным служащим, честным и порядочным человеком. Мама Зоя мягкая, добрая и симпатичная. Полненькая, как пончик. Крепкая дружная добропорядочная городская семья. И из этого теплого харьковского дома увез молодой жених единственную любимую дочь в шахтерский поселок Чернухино. В дом своего отца Андрея Спиридонова. Поселились молодые вместе с матерью Андрея - Ефимией Андреевной, бабой Химой. О семье старших Спиридоновых я достаточно подробно написала в разделе про свою бабушку. Первенец - мой двоюродный брат - Валерик родился 9 июня 1947 года. Спустя пять лет, 26 августа, Шурочка родила дочку Леночку. Дети очень красивые. Валерка похож на деда Ёсю. С гордым точеным профилем, выразительными темно карими Шурочкиными глазами, черными бровями вразлет, яркими сочными губами и густой шевелюрой. Таким он смотрит на нас с фотографии, которую прислал "На долгую и добрую память бабушке Лиде, тете Нонне, Свете и Вове от Валерия. 12.06.63г. В день шестнадцатилетия". Леночка с детства была писаной красавицей, взрослые говорили, в бабу Химу. Хотя она была совсем другой "масти" и красоты. Огромные карие Шурочкины глаза. Густые, "волосок к волоску", соболиные брови. Точеный слегка вздернутый носик - предмет моей зависти. Красивый рот: верхняя губа, как крылья парящей чайки и полная, четко очерченная, нижняя. Кудрявая светловолосая в детстве, в юности превратилась в брюнетку с густыми, волнистыми, тяжелыми, блестящими, богатыми волосами. Она всегда была хороша. В детстве очень симпатичная, как картинка. В молодости - красивая. Ей удалось быстро и безболезненно пройти тот период, когда из "гадкого утенка" девушка превращается "в прекрасного лебедя". Она всегда была "чертовски хороша". Я ей даже завидовала по-женски. Но, по-доброму, ведь она моя сестра и я любила ее. 

В Валерку в детстве я была тайно немножко влюблена и все вспоминала примеры из литературы, когда молодые люди женились на собственных "кузинах". Никому, естественно, в этом не признавалась. Когда мой "кузен" став студентом Харьковского техникума, приехал на очередные каникулы в джинсах, на которых сзади было вышито "Виктория", и признался, что действительно существует некая Виктория, я смирилась с ролью сестры. И больше никогда ничего себе ни придумывала. В молодости Валерка был похож на киноактера Родиона Нахапетова, особенно в кинофильме "Раба любви". Потом Нахапетов уехал в Голливуд, а вернувшись спустя четверть века, прежнего сходства я уже не нашла.

Летние каникулы в Верховцево. С самого детства, как только мы все появлялись на свет, летом обязательно съезжались в Верховцево к бабе Лиде. В свой небольшой отпуск дядя Шура обязательно приезжал проведать свою маму и привозил детей. Это было как закон. Дядя Шура или тетя Шура приезжали сначала с Валерой, потом с Леночкой. Поезд из Дебальцево приходил в Верховцево ночью. Помню среди ночи, я просыпалась от громких возгласов, радостных восклицаний, непривычных шумов и яркого света на кухне и в коридоре. Я выбегала, заспанная, жмурилась от света. Дядя Шура подхватывал меня на руки, целовал. Громко шутил, удивляясь, как я в очередной раз выросла. Опускал на пол. Я, кокетничая, щурилась на Валерку, а он всегда иронично и снисходительно, на правах старшего брата, посматривал на меня. Потом я шлепала босыми ногами досыпать. Гостей, покормив, укладывали спать. И некую обыденность, дней на 10 прерывал праздничный отпускной сезон. Когда подросла Леночка, дядя Шура приезжал с ней. Валерка оставался дома на хозяйстве с тетей Шурой. Мы были все очень дружны. Утром баба Лида и мама уходили на работу. Дядя Шура нас будил, кормил завтраком. Иногда мы долго не хотели вставать, он нам рассказывал всякие смешные истории или читал вслух рассказы Носова. Очень хорошо помню из книжки "Фантазеры", как двое мальчишек варили гречневую кашу впервые в жизни. И она у них все время разбухала и по мере добавления воды из кастрюли вылезала. Дядя Шура читал выразительно, "в лицах", мы с Ленкой умирали от смеха, лежа в кроватях. Он смеялся вместе с нами. Иногда дядя Шура готовил что-нибудь на обед. Мне запомнились его вкуснейшие котлеты. Он их сначала жарил, а потом складывал в кастрюльку и томил на маленьком огне. Они, как бы разбухали, становились сочными и пахучими. Сначала, когда мы жили в двухкомнатной квартире в бараке возле больницы, Спиридоновы приезжали туда. А в выходные - в субботу вечером или в воскресенье с утра, подъезжали из Днепра бабушкин двоюродный брат дядя Толя с тетей Нонной. Повидаться. И другие Дегтяревы - дети бабушкиного родного брата Коли, погибшего на фронте - Таня, Коля и тетя Зина. Их мама. И всем хватало места. Прабабушка Женя была еще жива, но уже почти не вставала. Иногда случалось, что папа привозя нас в Верховцево на лето, задерживался на несколько дней. Это был совсем уж настоящий праздник.

Собирались все вместе. Готовили много вкусной еды, пекли пироги. Фотографировались во дворе, возле клумбы или среди некошеной травы. Собирались в тени на лавочке возле крыльца. Выносили туда небольшой столик, табуретки. Ужинали, пили чай с домашним вареньем и пирогами. Вспоминали жизнь в Днепре до войны, когда баба Лида с детьми и прабабушкой Женей жили на Кронштадской, возле Озерки. Как возвращались из эвакуации. В конце 1944 года. Сначала дети - Нонночка и Шурик. Младший Коля Дегтярев тогда тоже некоторое время жил с ними. Баба Лида еще оставалась в эвакогоспитале в Смоленске. Дядя Коля с армией уже освобождал Венгрию и был еще жив. Мой папа - капитан - гвардеец был тоже на западном фронте, но уже слал в Днепропетровск письма полевой почтой "маленькой мисс" - Нонночке Спиридоновой. Вспоминали мамино с ним знакомство в госпитале в далекой Армении. В Кировакане.  Детвора - я, Валерка, Вовчик, Леночка возились тут же "под ногами" у взрослых. Но никого это не раздражало. А наоборот. Нас по очереди хватали на руки, тискали, обнимали, сажали на плечи. С нами разговаривали, выслушивали "детский лепет", играли в прятки. Возились с нашими маленькими велосипедами, учили нас на них держаться и ездить. Заводили патефон на крылечке. Сейчас молодежь даже не знает, что это такое.

Патефон от названия французской фирмы "Пате", выпускающей этот механический аппарат и греческого слова - фон - звук. Прародителем был граммофон, знакомый всем по фильмам начала прошлого века. С огромным рупором, таким раструбом, из которого слышался звук. Со временем, реконструировав, рупор спрятали во внутрь ящика. Получился портативный граммофон в виде закрывающегося сверху крышкой ящичка. Как чемоданчик. Правда, не очень легкий. Первоначальный антикварный граммофон был с постоянной, несменяющейся иглой из сапфира на звукоснимателе. Иглы выпускала тоже фирма "Пате". Граммофон, как и патефон - это механический аппарат для воспроизведения звука с граммофонной пластинки.Пластинки выпускались сначала тяжелые толстые эбонитовые. Это такой диск, на поверхности которого по спирали располагались канавки (дорожки) с записью звука. На пластинку, начиная с первой наружной дорожки, опускался звукосниматель со специальной корундовой иглой. Иглы в пачках продавались отдельно. Как только игла тупилась, её меняли на новую. Игла скользила по канавке, вплоть до последней внутренней, самой маленькой по диаметру дорожки. Звучала запись. У нас был патефон, такой тяжеловатый, я сама, будучи малой девчонкой, принести его не могла. Он был черного цвета. Крышка открывалась с помощью замков. Вынимали съемную ручку, вставляли в специальное гнездо сбоку ящика и вращали. Накручивая пружину, для вращения диска, сверху обклеенного какой-то бархатистой материей, чтоб не повредить пластинку. Потом на диск ставилась эбонитовая пластинка, и на неё опускался звукосниматель с иглой.  Патефоны просуществовали до второй половины прошлого века. Потом их вытеснили электрофоны. Диск стал вращаться не вручную, а от встроенного небольшого электродвигателя. Толстые тяжелые черные пластинки сменились на тонкие пластиковые. Для сравнения граммофон и электрофон - это приблизительно, как стационарный компьютер и ноотбук. На смену электрофонам пришли магнитофоны. Сначала пленочные. Потом кассетные. Прогресс движется семимильными шагами и магнитофоны уже считаются рухлядью. Но вернемся в 50-тые годы прошлого века. Тогда патефон был роскошью. Я помню его запах. Какой-то маслянисто - пыльный, тяжелый. Специфический. Ставили пластинки с Тарапунькой и Штепселем. Бабушкиного любимого Марка Бернеса. Особенно "Темную ночь". Любимую папину "Летят перелетные птицы". Или детские стихи и рассказы Рины Зеленой. Телевизора тогда еще не было. Да он был и не нужен. Все были еще молоды, полны сил и надежд. Дети были в радость. Баба Лида объединяла вокруг себя родню. Все ощущали поддержку, общность, взаимное тепло. После войны всем хотелось именно тепла, радости, единения, уверенности. И за этим ехали из Днепра к бабушке в Верховцево. Она всех выслушает, накормит, поддержит и словом, и если нужно, денежкой. Не в долг, а просто так, без отдачи, "на булавки". Разъезжались днепропетровские родичи вечером в воскресенье, надышавшись свежего чистого воздуха, с хорошим настроением.

Опубликовано 25.04.2013 в 18:52
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Юридическая информация
Условия размещения рекламы
Поделиться: