В Москве я вернулась снова в свою 149-ю школу. Юра в это время занимался в спортивной школе «Юный динамовец». Он привел меня в секцию. Попробовали меня в беге на короткие дистанции и на бег с барьерами. Все как будто хорошо. Но через каждые две-три тренировки на поле приходили врачи и сразу после тренировки проверяли пульс и работу сердца. Я попалась на первой тренировки . Врач долго слушала меня, спросила какими болезнями я болела и сказала: «Мамаеву из секции отчислить». Меня выгнали, но Юрка не успокоился и привел меня в секцию метания диска и толкания ядра. Он сказал: «У тебя хорошие рычаги!». Это он имел ввиду мои руки. Я с этими «рычагами» пришла на тренировку, но опять попала на осмотр врача, которая сказала: «Ты опять здесь? Я тебе что сказазала - легкая атлетика тебе запрещена». Тогда я разозлилась и пошла в стрелковую секцию. В 1949 г в Баку отец часто брал меня на стрельбище. Я научилась стрелять. Расстояние до мишени было 300 метров. На стрельбище. Глаза у меня были хорошие и в стрелковой секции, где расстояние было всего 50 м, я стреляла легко и кучно. Тренер сказал: «Если хочешь, приходи на тренировки. Я до конца учебного года ходила в стрелковую секцию «Динамо».
1951 г.
Алка Жиганова уговорила меня пойти в конно-спортивную школу «Пищевик». Попала я туда обманным путем, под чужой фамилией. Надо было, чтобы кто-то из родственников работал в пищевой или табачной промышленности. У меня таких родственников не было. Алка достала у своей тетки справку от своей подруги Хлыстовой и я под фамилией Хлыстова поступила в конно-спортивную школу «Пищевик». Она находилась на Ленинградском проспекте (ранее шоссе). Между метро Динамо и Белорусской, рядом с Дворцом Пионеров. Тренером у нас был Шатенштеин, строгий и придирчивый. Другое дело был тренер Лилов, который руководил другой группой. Он был светловолосый, красивый и веселый. Первое время я забывала, что я под чужой фамилией. Шатенштейн кричал на занятиях: «Хлыстова укороти повод! Что ты сидишь в седле как кошка на заборе?». Я оглядываюсь на свою смену и вдруг с ужасом соображаю, что Хлыстова это я. Однажды мне сказали, что меня вызывают в тренерскую. Я шла, не жива, не мертва. Шатенштейн и Лилов сидели спиной к окну и молча в упор смотрели на меня. Потом Лилов сказал: «Что я тебе говорил? Конечно, зеленые!» Шатенштейн сказал: «Да карие у нее глаза». Оказывается, они поспорили - какого цвета у меня глаза. Я скрывала дома, что занимаюсь в конно-спортивной школе. Когда я уходила на тренеровку, я набивала карманы сахаром, чтобы по кормить свою лошадку. Мама однажды спросила : «Что ты берешь столько сахара?». Я вообще с детства никогда не ела сахара. Я не успела ей чего-нибудь соврать, как меня выручила бабушка: «Что ты ребенка ограничиваешь? Слава богу, что ест!». С тренировки я возвращалась и сразу пулей ныряла в ванную, раздевалась и все стирала, чтобы не было запаха конюшни. А мама в это время принюхиваясь ходила по квартире и говорила: «Что такое? Толи псиной воняет, то ли конюшней».
После нашей смены на Манеже занималась очень красивая молодая женщина в черном костюме на сером в яблоках коне. Это была хорошая знакомая летчика Громова и он часто приходил в Манеж и наблюдал за ее тренировкой. Мы как воробушки сидели на лавочке и наблюдали за Громовым. Мы тогда очень гордились нашими героями. А Громов - это была легенда.
В конце года, весной назначили квалификационные соревнования на спортивные разряды. Как назло мама заставила меня мыть пол на кухне. Пол у нас в квартире был деревянный. В кухне простые доски, покрытые краской, а в комнатах паркет. Меня заставили мыть кухню. Я чувствовала, что опаздываю на соревнование. Пошла к отцу и призналась, что занимаюсь конным спортом, а сегодня соревнования. Отец отпустил меня и я заняла первое место по седловке и получила третий спортивный разряд по выездке. Когда я пришла домой, отец спорил с мамой и говорил: «Ты забыла, как верхом ездила на лошади, когда была беременная? Вот тебе и результат!». Я радостно сообщила родителям, что получила третий спортивный разряд и сказала маме: « За чем мне какая-то гимнастика. А вот конный спорт и стрельба всегда в жизни пригодятся!». После квалификационных соревнований, я пришла в тренерскую, и попросила Шатенштейна выдать мне членский билет на фамилию Мамаева. Он молча и внимательно смотрел на меня, а Лилов сказал: «Ну что Саша увели нашу девчонку. Ты что замуж вышла?». Я стала лепетать, что боялась, что меня не возьмут в школу и знакомая достала мне справку, что я ее родственница Хлыстова. Шатенштейн засмеялся и сказал: «Ну кариглазая». А Лилов сказал: «Да, у нее зеленые глаза». А я тихонько сказала: «Ну я пойду...» и ушла. Членский билет я получила на свою фамилию. А умение ездить верхом мне пригодилось в экспедициях в Забайкалье и в Смоленской области.
1952г.
Я учусь в девятом классе 149 школы. У нас создали драмкружок. Ставили Островского. У меня хорошо получались свахи и старухи. В альбоме есть несколько фотографий, на которых наш драмкружок во главе с нашей литераторшей Александрой Давыдовной Ям. Осенью возле школы заложили большой яблоневый сад. Появились первые записочки от мальчиков. Я считала, что никогда не выйду замуж и мне эти записочки ни к чему. Однажды за такую записочку я побила Альку Шибаева, который жил на 9-м этаже. Мы столкнулись у лифта. Я не пустила его в лифт, повалила на пол и ударила головой об лестницу. Села в лифт и уехала домой. А через пол часа звонок в дверь. Его мама Валентина Михайловна пришла жаловаться на меня, что я разбила ему голову. Меня призвали к ответу! Стали стыдить. Я молчала, а потом сказала: «А пусть он мне записки не пишет! Вот и все!».
1952/53 г.
В начале учебного года погибла наша любимая учительница Александра Давыдовна. Она шла из бани. Тогда не у всех были ванны и многие ходили в баню. Она оступилась, упала и головой ударилась о бордюр тротуара. Это была первая потеря, которую понес наш класс. Мы упросили директора Клавдию Михайловну, что будем заниматься сами, пусть нам только дают задания и темы сочинений. Рахиль Борисовна - новый классный руководитель, рассказывала нам, что иногда Клавдия Михайловна смотрела на расписание и говорила: «Так в 10 А литература, ну, эти занимаются!».
В эвакуации я заболела малярией и ангиной «Винценти», которая повторялась каждый год. От малярии меня пичкали хинином и акрихином, а от ангины один профессор посоветовал пить отвар эвкалипта, и я, как алкоголик, пила перед едой рюмочку отвара. Зато ангина стала реже повторятся. Но врачи сказали, что у меня обнаружен порок сердца и лучше после школы не поступать в институт, а отдохнуть один годик.
Свободное копирование
