Свекровь - своя кровь.

Посвящается Татьяне Михайловне Манановой – моей дорогой свекрови.

Требовательная она, Татьяна Михайловна. Семью немалую держала в строгости.

Были установленные дни в году, когда все собирались непременно, и никто не мог отказаться от присутствия. А уж какие застолья устраивала...

Сейчас все это воспринимается с благодарностью и теплом. Так собраться уже не получается, да, может быть, и не надо. Жизнь вносит свои коррективы в наши традиции. Но память о тех застольях и разговорах очень важна, особенно детям, внукам и следующим поколениям, которые будут узнавать о прошлом от нас.

На свадьбе нашей муж подвел меня к своей маме и спросил:

- Мама, как ты хочешь, чтобы Вика тебя называла: мамой или..., – до этого момента я звала ее по имени-отчеству.

Не успел он закончить фразу, ответ последовал сразу и строго:

- По имени и отечеству. Мать у человека - одна.

Так и сказала: по имени и отечеству. Так я и звала , так и зову ее все годы. 

Сжились, сроднились мы с ней. В мыслях давно ее мамой называю, но помню ее слова на свадьбе сказанные и ни разу не нарушила ее указания. Разъехались, разлетелись, встречаемся редко. Но письма... летят наши листочки со словами друг к другу. Татьяне Михайловне уже девяносто один год, а мы получаем её рукою писаные приветы и незатейливые рассказы о жизни. Причем, пишет она не общее ко всем, а каждому в отдельности. И вот однажды в письме читаю:

- Что ты меня все по имени и отечеству величаешь? 

...................

Девяносто три года - жизнь прожита немалая, было, что вспомнить и о чем рассказать. Были в этой жизни особые четыре года - война... Частенько Татьяна Михайловна вспоминала их.

Всего не перескажешь, да и не надо, а вот несколько отрывочных её воспоминаний пожалуй...

Война...

В городе Молотове (теперь этот город называется Пермь) на одном из пунктов формирования был скомплектован саперный батальон, в который попала военфельдшер Хмелева Татьяна. Начальником штаба этого батальона стал молодой офицер, уже прошедший Финскую войну, и успевший выполнить непростое задание в начавшейся, за что и получил свой первый орден, - Мананов Николай (Ниязбек).

С этого момента Татьяна и Николай уже не расставались. Прошли вместе фронт, а спустя два года после войны поженились.

Война...

- Отступали из-под Харькова до Сталинграда... сколько идем без отдыха, без привала – не помню. Спали на ходу. Сесть на телегу нельзя, но за нее можно держаться. Закрою глаза, а рукой за телегу уцеплюсь и только ноги переставляю. Объявят привал, а нам и поспать некогда, отдохнуть. У нас во время привалов были свои обязанности. Да еще надо себя чуть привести в порядок. Уж когда совсем упадешь и не можешь идти даже сонная, падаешь, тогда положут на телегу и дадут вздремнуть немножко. 

Война...

- А всякое бывало. Случалось и такое: остановились как-то в селе брошенном. Объявили отдых на неделю. Жители села ушли на Восток. Лето, жара стояла страшная, рядом поле - рожь да васильки, да земляника полевая, пчелы жужжат – с пасеки на поле летают, свою работу делают. И что им та война? А земляники полно – урожайный год выдался тогда. Отрядили солдат, набрали они земляники, меду из улья накачали, а мы варенье сварили. Хороший добавок к нашему довольствию получился.

Война...

- Сталинград. Все затянуто черным, все горит, как только просвет какой в дыму или появлялось солнце, тут же налетали немецкие самолеты, выстраивались в круг и бомбили... Так и летали кругами.

Переправа через Волгу. Кто как и кто на чем. Случалось и вплавь. Солдатики наши соорудили плот небольшой, приспособили на него бочку, поставили в нее свои винтовки и меня посадили на тот плот. Я на плоту сидела и за бочку держалась. Кто умел плавать, рядом плыл, кто не умел, за плот ухватились. Страху натерпелась – до сих пор не забуду. 

Война...

- Опять бомбят – все в окопы попрыгали, ну, и я тоже. А там – жаба! А для меня всякая тварь страшнее атомной войны. – Это правда, не любит Татьяна Михайловна живность, и такое в жизни встречается.

- Ну, я как сигану из того окопа, а наш взводный Сенька ,– так и называла его все время, и после войны еще долго переписывались с ним она и ее муж, -. Как заорет на меня:

- Дура, куда! – да, за мной, и втащил меня в этот самый окоп за шкирку и придавил, чтобы не шарахалась, так я на той самой жабе и пролежала всю бомбежку.

Война...

- Строили дороги, мосты, переправы... часто по пояс в воде. Холодно, бомбят... Только наведут очередной кусок, тут же разрушит фашист всю их работу... Матерятся и опять все заново... Николай, – ее будущий муж , – ни разу за все годы войны ни одного матерного слова не высказал. Уважал солдат и они его любили. Умел он и без ругани и мата так сказать, что солдат свое дело делал и себя уважал. 

Война...

- Вошли в Кёнигсберг. Наш путь по Германии закончился там. Уж до чего только не доходили наши солдаты в проявлении радости по случаю окончания войны. В одном из домов в подвале винный погреб был. Огромные бочки полные вина там стояли. Из автоматов полоснули по ним и в каски начали вино набирать. Упились на радостях. А оно льется и льется. Пол залило вином. Уже и по лестнице оно стало подниматься. Вот и вижу: лежит солдатик, ноги его - на улице, а голова - в вине. Напился до одури и захлебнулся. Погиб «смертью храбрых». Войну прошел, а домой не вернулся кормилец...

Вот такими маленькими эпизодами и рассказывала нам эта маленькая, но удивительно сильная женщина о войне. И сейчас еще можно ее уговорить что-то вспомнить...