В начале 55 года в гости к нам приехал Миша Левин. В первый же день показал фотографию молоденькой жены, Наташи. Мы одобрили. Мишка навез кучу подарков – фотоаппарат "Зоркий", пишущую машинку... Машинка – "Москва" - как бы намекала, что мы еще вернемся и будем писать. А фотоаппарату я обязан всеми снимками наших интинских друзей, которые теперь разбросаны по разным альбомам – снимки, а не друзья. Друзья разбросаны по разным странам - Латвия, Украины, Россия, Германия, Америка, Израиль. В Израиль, кстати, уехал и "Зоркий" – мы передали ему очень славному парню Абрашке Версису.
А Мишке мы подарили "Лучшего из них", специально к его приезду восстановленного по памяти и переписанного разборчивым почерком; посвятили рассказ "Мишаньке Левину". С этим посвящением, с предисловием доктора физико-матемаических наук М.Л.Левина и замечательным послесловием Наташи Рязанцевой рассказ напечатан в журнале "Киносценарии". И в Америке тоже его напечатали – в лосанжелесской "Панораме". (По-русски, конечно: феню переводить – только портить). Вот уж не думали, что доживем до времен, когда такое можно будет опубликовать!.. Юлик и не дожил. Да и Мишка двух месяцев не дожил до выхода номера.
В Инте мы водили Мишаню по всем знакомым, хвастались им. Каждый вечер приходили ребята и к нам – поглядеть на человека, который, сам замаранный, отважился на такую поездку. Это ведь только сейчас кажется, что в хрущевскую оттепель можно было болтать что попало и водиться с кем хочешь. Часть зубов МГБ под растеряло; но и оставшихся хватило бы, чтоб загрызть оступившегося.
Слушая рассказы новых знакомых, Миша по ночам делал заметки в своем блокнотике – чтобы не упустить чего-нибудь, когда будет пересказывать в Москве. После его смерти Наташа дала мне эти листочки: даже в записях для себя он боялся называть имена, обходился инициалами. Мы ведь тоже не решились вынести из зоны составленный в лагере словарик фени. А там была уйма слов и выражений, которые я начисто забыл. Мы вложили его в металлическую трубку, Сашка Переплетчиков ее запаял, и мы закопали этот подарок археологам возле терриконика.
Большое впечатление на Мишаньку произвел Григорий Порфирьевич Кочур, что не удивительно. Кочур был доцент киевского университета, поэт и переводчик. Рассказывали, что в лагерь ему прислали из Киева несколько книг на румынском языке – посылавший не разобрался, думал что книги французские. И Григорий Порфирьевич научился читать по-румынски: не пропадать же добру!
Свободное копирование
