По центральной трассе - жизненной артерии Колымы, - одолевая перевал за перевалом, ползли в стылое нутро Дальстроя автомашины, набитые заключенными… Свежими жертвами ненасытному Молоху…
Ползли, удаляясь от мягкого климата побережья в тайгу, на промерзшие рудники и прииски - на золото, на касситерит, на гибель…
Ползли день и ночь, по заснеженным дорогам, по наледям несмирившихся рек…
Менялись колымские пейзажи, натужно гудели изношенные двигатели…
Из-под нахлобученных шапок, поверх замотанных тряпками лиц обреченно смотрели в бирюзовое колымское небо заиндевелые глаза с замерзающими каплями слез на ресницах…
В особенно сильные морозы и при длительных переездах через перевалы заключенных накрывали брезентом…
При остановках на ночлег или питание конвоиры открывали борта и вконец окоченевшие зеки, пятерками, как сидели, вываливались из кузова и на карачках ползли хоть в какое-нибудь тепло…
В тот - роковой для меня - день на лагпункте формировался очередной этап в тайгу.
Этапов этих - на прииски, на золото - заключенные боялись панически, смертельно… Мало кто возвращался оттуда живым. Каторжный труд, хроническое недоедание, произвол, цинга, обморожения - вот далеко не полный перечень испытаний, через которые проходил каждый, кому не удалось избежать тайги…
При формировании этапа все виды работ, связанные с выходом за зону лагеря, были запрещены: пока не определится и не уйдет этап, заключенные обязаны находиться в зоне. Там заканчивала работу медкомиссия, в поте лица трудившаяся в поисках полноценной рабочей силы. Ей надлежало наскрести из общего поголовья приморенных зеков лагеря очередных сто человек, пригодных для тяжелых приисковых работ. Сделать это было непросто, потому как всего месяц назад та же комиссия с той же целью уже очистила лагерь от всех, кто хотя бы по внешнему виду, соответствовал понятию пригодного для тяжелых физических работ. Полноценными считались все, у кого в личном деле красовался штемпель «ТФТ» - ТЯЖЕЛЫЙ ФИЗИЧЕСКИЙ ТРУД - формальное свидетельство здоровья. Владельцы этого зловещего тавро подлежали этапу в первую очередь и без всякого дополнительного медосмотра. Не теряющие юмора зеки переиначили «ТФТ» в «ЧТЗ» и на анкетный вопрос о здоровье рапортовали: ЧЕЛЯБИНСКИЙ ТРАКТОРНЫЙ…
Последняя партия «челябинцев» ушла с предыдущим этапом. Здоровых людей в лагере не осталось, за исключением десятка «неприкасаемых» придурков - истинных хозяев в лагере, не боявшихся никаких этапов.
Во все времена всякое начальство, совершая те или иные правонарушения, искало своим поступкам законное, формальное обоснование - крышу, на всякий случай страхующую от возможной ответственности в будущем. Поэтому и была назначена медперекомиссовка. Ей снова были подвергнуты все заключенные лагеря, независимо от возраста и здоровья. Комиссия, не мудрствуя, действовала по принципу: «На безрыбье и рак - рыба!» Раз здоровых зеков нет, их требуется выдумать!.. Иначе говоря, стали перекрашивать собак - в енотов! Страх за собственную шкуру пересилил «нравственные терзания»: давно были забыты понятия «чистая совесть врача», «клятва Гиппократа»…
В результате перекомиссовки больных и доходяг изрядно поубавилось - одни перешли в разряд выздоравливающих, а те, в свою очередь, волшебным образом выздоровели, и… требуемая сотня «пышущих здоровьем» зеков, свеже-клейменных «ТФТ», была передана конвою для погрузки в автомашины, давно ждавшие за вахтой лагеря.
Процедура погрузки была отработана годами. Начальник конвоя сверял по формулярам анкетные данные каждого зека:
- Иванов?
- Есть!
- Имя, отчество, статья, срок?
- Петр Иванович, 58.8, 10 лет.
- В машину!
Заключенный, карабкаясь, лез в кузов. Передав формуляр конвоиру, начальник брал следующий.
Таким образом в кузов грузовой автомашины загоняли двадцать пять зеков: по пять человек в ряд, вплотную друг к другу, спинами к кабине…
Следовала команда: «Садись!»
Но сесть, как правило, не удавалось: из-за скученности люди висели друг на друге. Окончательно «растрясались» уже на ходу, в пути… В этом была и выгода для конвоя: встать самостоятельно никто не мог, если бы даже и захотел.
Каждую машину сопровождали два стрелка. Один - в длинном овечьем тулупе - сидел в выгороженном отсеке кузова, у кабины, другой - с этапными документами - внутри кабины, рядом с водителем.
Когда погрузка заканчивалась и конвой занимал свои места, машина, по команде, выезжала за вахту, а ее место занимала следующая…
И вот подвели последнюю партию зеков.
Из зоны за погрузкой наблюдали человек пятьдесят «счастливчиков» - отсеянных комиссией доходяг, откровенно больных и убогих. Они сидели на земле под охраной стрелка и с тревогой ждали, когда наконец этап уйдет и можно будет разойтись по баракам. Это значит: опасность миновала и до следующего приезда медицинской комиссии отправка в тайгу им не грозит.
Почти все этапники уже перекочевали в кузов автомашины. Начальник этапа зачитывал последний формуляр:
- Хайдаров?
- Есть! Усман, 162-я, 5 лет. Гражданин начальник! Сильно живот схватило… разрешите - в уборную?.. Я мигом, не задержу… Разрешите?!
Начальник кивнул конвоиру:
- Отведи засранца - и быстро обратно!
Усман Хайдаров, держась за живот, сопровождаемый стрелком, резво потрусил в уборную…
Через минуту со стороны нужника раздался истошный крик конвоира:
- Ты что, ты что делаешь, сволочь? С ума сошел, что ли?! А ну, вылезай, паразит!.. Товарищ начальник, он в говно залез!
К уборной сбежалось начальство.
В выгребной яме, по уши в дерьме, барахтался Усман Хайдаров, решивший таким оригинальным способом избежать гибельного этапа на прииски - во что бы то ни стало остаться в лагере хотя бы до следующей медкомиссии…
- Ну, что будем делать? - обращаясь к лагерному начальству, задал вопрос начальник конвоя, когда Хайдаров был извлечен из нужника. - Решайте быстрее. Мне этап отправлять надо… Этого говнюка я не возьму в таком виде.
- А, ладно! Поезжайте без него, - махнул рукой начальник лагеря
- Как это без него?.. Без него не могу. Я принял сто человек, все сто и обязан доставить до места. Давайте кого-нибудь другого вместо этого.
- Нет другого… Остальные - отсев… Не прошли медицинской комиссии.
- Прошли, не прошли… Мне плевать на это! Лишь бы по счету сходилось… Давайте любого!
Начальник лагеря подозвал к себе начальника УРЧ.
- Слушай, ступай к отсеву и поищи какого-нибудь контрика - помоложе и поздоровее… И тащи его сюда вместе с формуляром, быстро.
Начальник УРЧ энергично направился к отсеву, прихватив с собой нарядчика.
Приблизившись, скомандовал:
- Всем встать!
Люди поднялись.
С брезгливой миной пройдясь по лицу и фигуре каждого, начальник подошел ко мне:
- По какой причине комиссован?
- Цинга. Вот… зубы шатаются… - я задрал штанину, - язвы на ногах.
- Фамилия, год рождения, статья, срок?
- Жженов Георгий Степанович, 1915 год, ОСО, литер «Ш», пять лет, - ответил я, предчувствуя недоброе.
Он повернулся к нарядчику:
- Ступай за его формуляром… быстро!
И снова ко мне:
- Следуй за мной, шпион! Поедешь в санаторий… цингу лечить. Остальным разойтись по баракам!..
Так я оказался в этапе на Оротуканские прииски, откуда далеко не всем суждено было вернуться живыми.
Свободное копирование
