Итак, второй раз в этом году меня провожают на фронт. Я просил мать не ездить на вокзал - она и так наплакалась за эти два дня, ослабела. Собирая меня в дорогу, она пекла разные пирожки, готовила белье, а по вечерам мы сидели с ней на диване и разговаривали. Я старался не касаться ни войны, ни отъезда, держаться бодро, а на сердце кошки скребли: и мать с отцом жаль, да и война идет не так, как следовало бы.
Последние поцелуи. Я утираю своим платком слезы на глазах матери. Она никак не может оторвать лица от моей груди. Обнимаю и целую ее в последний раз, выхожу не оглядываясь. Отец и брат Сергей уже сидят в санях. Отец все. время держится молодцом. Нет-нет да и скажет: «Мы, Герасимовы, помни, сынок, никогда позади не были». Я, конечно, уверяю его, что не посрамлю знатный род Герасимовых.
- Ты не смейся, - говорит отец, - я знаю: быть тебе полковником.
Едем на вокзал. Там встречаем многих общих знакомых. Наконец обнимаю отца и брата, поезд трогается. На душе грустно и тоскливо. Иду к себе в купе.
- Миша, мы тебя ждем, дернем сейчас круговую, - кричит неугомонный Аркадий Стышнев. В купе все свои: Аркадий, Гриша Малышев, Речников Иван Иванович.
«Дернули» раз и два, проговорили за полночь.
В Москве долго не задерживались. Побывали в опере. Слушали «Князя Игоря» с Шевелевым, Запорожцем, Друзякиной и Карензиным, затем поехали дальше.
Свободное копирование
