Однако я все забегаю вперед - уж очень хочется скорее начать рассказывать о том, как осуществлялось то, что называют призванием!
Итак, меня выгнали из школы. В семье нашей все были люди как люди, один я - "хулиган". Родители, а особенно старший брат и сестры пробирали меня, считали погибшим, говорили, что не только врачом, юристом или адвокатом мне не быть, но даже на те должности, что держат в еврейских семьях на худой конец - зубной врач и провизор, - мне нечего рассчитывать.
- Он будет на большой дороге, - пророчил мне старший брат.
А вы знаете, кажется, он не ошибся! И на "большую дорогу" меня вывела музыка. Она во мне все побеждала, сводила меня с ума. Едва услышав ее, я мчался как боевой конь на сигнал трубы. С самых малых лет я понимал и чувствовал музыку во всех проявлениях - ритмическом, мелодическом, гармоническом. Красивая гармония могла довести меня до восторга, до слез.
Теперь, прожив большую жизнь и набравшись опыта, думаю, что не очень точно выбрал себе дорогу - я бы должен был отдать мою жизнь симфонической музыке, стать дирижером симфонического оркестра. Если театр в моей жизни только подступы к главному, если эстрада - верное, но не совсем точное приложение сил, то симфоническая музыка - моя хрустальная мечта. И в моем лексиконе вряд ли найдутся слова, которые бы с Равной силой выразили то потрясение, какое я испытываю, слушая симфоническую музыку. Разве что такой аргумент - не знаю, покажется ли он вам убедительным: когда я умру, а это обязательно должно случиться, и когда врачи уже решительно констатируют смерть - погодите им верить. Приведите к моему гробу оркестр, и пусть он что-нибудь сыграет - Баха, Вагнера или Бетховена. Если я при первых же звуках не вскочу - значит, я действительно умер.
Впрочем, что же удивляться, что я люблю музыку, ведь я родился не где-нибудь, я родился в Одессе. И на то, что она - лучший город в мире, ваших возражений не слышал. Но если вы думаете, что я там был единственным певцом, то вы ошибаетесь.
Многим в Одессе хочется стать знаменитыми. Для этого идут в сад Общества трезвости. Нигде нет такого количества пьяных, как здесь. Кроме того, в саду есть летний драматический театр. Но посещаемость слабая.
Открытая эстрадная площадка - вот притягательная сила. Заведует этой площадкой господин Борисов. Это высокого роста человек с быстро бегающими глазами. Говорит он на "о" и отчаянно картавит. Он не только администратор. Он сам артист. И не только он, а и вся его семья выступает на эстраде.
- Зачем мне программа? Я сам программа.
- Один?
- Зачем один? Я - куплеты. Я и жена - дуэт. Дочка Софочка - чечетка. И младшенькая Манечка - вундеркинд цыганских романсов. - Господин Борисов любил выражать свои мысли в родительном падеже.
Однако этот разговор только для того, чтобы сбить цену артисту, которого он нанимает.
Чтобы получить дебют у Борисова - ничего не надо. Не надо быть артистом. Можно выступать первый раз в жизни. Нужно прийти и сказать:
- Господин Борисов, я хочу сегодня выступить в программе.
- Пожалуйста. Дирекцион (ноты) у тебя есть?
- Есть.
- Миша! А ну, порепетируй с этим пацаном. Вечером он пойдет четвертым номером.
И вечером парень выходит на сцену и в меру своих сил старается доставить удовольствие аудитории пьяных и полупьяных посетителей сада Общества трезвости.
Если то, что он делает, нравится, его вызывают на бис. Стоит дикий крик:
- Да-а-а-вай!
Если не нравится - не менее дикий:
- В бу-у-у-удку!
Был случай, когда на сцену вышел хорошо одетый, с напомаженной головой и усиками кольчиком молодой человек. После первого куплета раздался общий крик:
- В бу-у-у-удку!
Молодой человек поднял руку. Крик прекратился, и он презрительно бросил в публику:
- Жлобы, что вы кричите? Мне это надо - петь куплеты? У меня своя мастерская. Жлобы. Ну так я не артист.
Зал молча и с уважением проводил столь самокритичного человека и несостоявшегося гения.
Нет, совсем не случайно Одесса родина не только знаменитых писателей, музыкантов, но и знаменитых эстрадников, актеров и певцов. Одесситы знают это и этим гордятся.
Свободное копирование
