Однажды, когда мне было лет двенадцать, я стоял у изгороди открытого ресторана на бульваре и слушал музыку. Глаза мои машинально уперлись в капитана торгового флота, сидевшего за столиком с женщиной, очень красивой, в нарядном платье и огромной шляпе. Капитан взглянул на меня и спросил:
- Ты что так смотришь, мальчик?
- Я думаю.
- О чем?
- Наступит ли когда-нибудь время, когда я сяду в ресторане за стол и потребую, чего захочу.
- Конечно. И даже быстрее, чем ты думаешь. Прямо сейчас. А ну-ка иди сюда.
Я смущенно замотал головой, но капитан подбадривал. Обогнув изгородь и стараясь не попадаться на глаза официантам, я пробрался между столиками к капитану.
- Садись. Как тебя зовут? А руки со стола сними. - Он подозвал официанта. - Ну, чего же ты хочешь?
Я нерешительно молчал и думал, как бы не ошибиться. Официант начал уже переминаться с ноги на ногу - так долго я размышлял.
- Ну? - терпеливо спросил капитан.
Я решился и выпалил:
- Мороженого на двадцать копеек!
Спутница капитана рассмеялась. Капитан улыбнулся. Даже официант что-то хмыкнул. Я не понял почему, но, может быть, их удивила эта лошадиная порция.
Принесли мороженое, и я съел все без остатка.
- Ну, а еще чего?
Я разошелся - кутить так кутить:
- Еще мороженого на двадцать копеек!
И в третий раз, как во всякой порядочной сказке, спросил меня капитан, чего я хочу. Я встал, поклонился и сказал:
- Спасибо. Больше я уже ничего не хочу.
Капитан был недоволен. Предел желаний человека обошелся ему всего в сорок копеек. Он меня почти презирал.
- Ну так слушай, - сказал он. - Дед нашего одесского Дюка был маршалом. Однажды он подарил внуку сорок золотых монет. А через десять дней захотел дать еще. Но внук показал ему нетронутые золотые. Старик рассвирепел, схватил деньги и выбросил их за окно нищему. "Вот вам деньги, - крикнул маршал, - которые мой внук не сумел потратить за десять дней".
Эту историю я смог оценить позже, тогда же она была для меня слишком замысловатой. Но, может быть, капитан и рассказывал ее не столько мне, сколько своей спутнице.
В первой моей книжке эта история заканчивалась словами: "Больше я никогда не встречал этого человека". А следовало бы закончить иначе. Я его встретил. Спустя много лет. В Париже.
Он стоял у дверей русского ресторанчика "Мартьяныч" и внимательно разглядывал вывешенное у дверей меню. Что-то привлекло в этом человеке мое внимание: старая потертая фуражка российского флота? Бородка клинышком? Усы с завитком? Почему мне знакомо все это? И вдруг передо мной всплыла картина: бульвар, столик, капитан, дама, шляпа... и мороженое, лошадиная доза.
- Простите, - обратился я к нему, - вы бывший моряк?
- Это нетрудно угадать, - сказал он, поправляя фуражку.
- Вы плавали на Черном море?
- Как же, в добровольном флоте.
И вдруг я скороговоркой, безмерно волнуясь, начал задавать ему вопросы, один за другим:
- Вы помните Одессу? Бульвар? Ресторан? А я был мальчик? Я мечтал о мороженом? И вы меня угощали?
В глазах его не появилось никаких проблесков воспоминаний.
- Ну, вы еще были с очень красивой дамой.
- Да, да, - как-то печально оживился он, - она умерла, моя жена...
- Почему вы здесь? Почему вы уехали?
- Да я не хотел уезжать... Это она все - едем, едем. Очень испугалась... Вот и уехали. Обидно. Я никогда не был в белой армии. Уехали, а потом мучились, мучились. Она ушла навсегда, а я остался и продолжаю мучиться. Сколько я испытал унижений, горя...
- Ну а меня вы помните? Мальчик Ледя?
- Нет, не помню...
- Но все равно, я у вас в долгу. Скажите же мне, что я теперь могу для вас сделать?
- То же самое, исполнить мечту, только уж, конечно, не о мороженом.
Мы вошли в ресторан.
- Чего бы вы хотели?
Он долго думал, боясь ошибиться в выборе. Официант уже переминался с ноги на ногу.
- Свиную отбивную, - наконец решился он.
Когда свиная была жадно съедена, я спросил:
- Ну а еще чего вы хотите?
- Repeter, - сказал он, улыбнувшись.
Его еда стоила шесть франков. А так как франк в то время равнялся восьми копейкам, то его мечты были дороже моих детских желаний всего на восемь копеек.
Вот как бывает! Неограниченные возможности приходят к людям либо тогда, когда они не понимают, что с ними делать, либо тогда, когда им мало нужно.
- Может быть, вы хотите вернуться на родину? Я могу попытаться выхлопотать вам разрешение. Хотите? - спросил я его.
- Ах, уже поздно! Благодарю вас, - сказал он, взглянув на часы, висевшие на стене. Но я понял, что это больше относилось к моему вопросу, чем к стрелкам часов.
Он попрощался и ушел.
Я, кажется, оказался уже в Париже, а еще не все рассказал об Одессе...
Свободное копирование
