Они обошли расписанную вручную золотую шелковую ширму и вошли в дверной проем. Персик прошла за ними. Я увидел бронзовый колокольчик на столике рядом с диваном. Я решил попробовать сам. Я прошел через комнату к бирюзовому бару. Я зашел за него. Я взял высокий хрустальный бокал с зеркальной полки на стене. Я смешал мятный крем и шипучую воду.
Я взял свой зеленый прохладный напиток и направился к стеклянной двери от пола до потолка. Я открыл ее и вышел во внутренний дворик. Я подняла глаза; апрельские зефиры танцевали с ярко-оранжевыми и бледно-зелеными японскими фонариками. Они танцевали на светящихся нефритовых шнурах, натянутых высоко над известковым полом.
Желтая, как мороженое, луна казалась достаточно близко, чтобы ее можно было лизнуть. Я подошел к жемчужному парапету. Я смотрел на сверкающее море изумрудного и рубинового неона, вспыхивающего пастельными вспышками к кобальтово-синему небу, усыпанному сапфировыми звездами.
Я подумал: “Свит, конечно, поймал молнию в наперсток. Он пришел с хлопковых полей белого человека. Он довел себя до этого. Он живет высоко в небе, как черный Бог на небесах с белыми людьми. Он не ниггер-доктор. Он не черномазый проповедник, но он здесь.
“Он раздобыл свой загранпаспорт. Этот частокол из колючей проволоки в миллионе миль отсюда. У меня больше образования, я лучше выгляжу и моложе, чем он. Я знаю, что я тоже могу это сделать.”
Я вспомнил Генри и то, каким религиозным он был. Посмотри, что с ним случилось. Я вспомнил, как каждую ночь вставал на колени рядом с кроватью, чтобы помолиться. Тогда я действительно верил в Бога. Я знал, что он существует. Теперь я не был так уверен. Думаю, первый тюремный рэп подорвал мою веру в него.
В камере я часто задавался вопросом, как, если бы он существовал, он мог позволить Подставному лицу уничтожить Оскара, который его любил. Тогда я сказал себе, что, возможно, у него сложные долгосрочные планы. Может быть, даже у него есть божественные причины позволять белым убивать черных на юге.
Может быть, однажды утром, на рассвете, все черные люди будут петь "Аллилуйя"! Божий белый совет директоров развяжет бюрократическую ленту. Бог засучит рукава. Он разрушит невидимые частоколы. Он убьет всех крыс в черных гетто. Набьет все черные животы и обманет всех белых людей, что ниггеры тоже его дети.
Теперь я не мог ждать. Был он там или нет, я должен был идти на риск. Я уставился в небо. Это был первый раз, когда я молился со времен Стива-бродяги. Теперь я знаю, что это было скорее устрашающее алиби, чем что-либо еще.
Я сказал: “Господь, если ты там, наверху, ты знаешь, что я черный, и ты знаешь мои мысли. Господь, если Библия действительно твоя божественная книга, тогда я знаю, что сводничать - грех. Если ты там, наверху, и слушаешь, ты знаешь, что я не пытаюсь тебя обмануть.
“Господи, я не прошу тебя благословлять мое сутенерство. Я не настолько глуп. Господи, я знаю, что ты не черный. Конечно, ты знаешь, если ты там, наверху, каково быть черным здесь, внизу. Эти белые люди прекрасно живут и поглощают всю подливку. Мне нужно немного этой еды и немного этой подливки.
“Я не хочу быть грабителем или торговцем наркотиками. Я чертовски уверен, что не буду носильщиком или посудомойщиком. Я просто хочу быть сутенером, вот и все. Это не так уж плохо, потому что шлюхи испорчены. Кроме того, я не собираюсь их калечить или сводить с ума. Я просто собираюсь стать сутенером какого-нибудь настоящего белого типа, живущего за счет них.
“Итак, Господь, если ты там, наверху, слушаешь, сделай для меня одну вещь. Пожалуйста, не дай мне сдохнуть, прежде чем я немного поживу и стану кем-то здесь, в мире белых людей. Мне все равно, что будет после этого ”.
Я посмотрел вниз через парапет. Я подумал, родился ли еще гробовщик, который был бы достаточно ловок, чтобы склеить задницу сосунка после Броуди пятнадцатью этажами ниже. Я услышал, как позади меня пульсирует “Tuxedo Junction”. Я просушил трубки. Я опрокинул свой напиток.
Я повернулся и пошел к стеклянной двери. Я увидел, как японские фонарики отбрасывают разноцветные блики на полированные столы с алебастровыми столешницами. Филиппинец, несомненно, был занят тем, что шлепал шваброй. Я открыл дверь под хор ненормативной лексики. Запах шлюхи ударил мне в ноздри. Вокруг просторной ямы бездельничало, должно быть, человек тридцать тявкающих сутенеров и шлюх.
Я вышел и закрыл дверь. Сутенер с атласной кожей черного дерева развалился в синем велюровом кресле. Темно-коричневая тигрица стояла на коленях перед ним между его ног. Она уперлась подбородком в его промежность. Она обхватила его за талию, как трахающийся двухдолларовый трюкач в переулке.
Ее мечтательные темно-бордовые глаза закатились к макушке ее длинного черепа. Она уставилась на его толстые синие губы. Возможно, она ожидала, что он насвистит “Потерянный аккорд”. Камень на его пальце взорвался бело-голубым замороженным фейерверком. Он поднял свой бокал, чтобы проклясть всех квадратных сук. Он произносил тосты за всех шлюх. В комнате воцарилась тишина. Кто-то задушил золотой граммофон в углу.
Он произнес тост:
“Прежде чем я прикоснусь к щели квадратной сучки,
Я бы отсосал тысячу уколов и плавал в жидком дерьме.
У них зеленая блевотина между гнилыми пальцами на ногах и сопли текут из их обалденных носов.
Я надеюсь, что все квадратные сучки станут развалинами-сифилитиками. Я надеюсь, что они провалятся сквозь собственные задницы и сломают свои гребаные шеи ”.
Я услышал это впервые. Для толпы это тоже было впервые. Они ревели и умоляли его сделать это снова. Он посмотрел на расписанную вручную китайскую ширму.
Все взгляды обратились к Топу и Свиту, входящим в комнату. Старый черный жеребец с белой шелковой повязкой на правом глазу тащился за ними. Персик последовал за ним. Он был похож на стервятника, разодетого в серую мохеровую лозу. Персик встала перед белым велюровым диваном и обнажила клыки.
Трое сутенеров, сидевших на нем, бросились врассыпную, как перепела под двуствольным дробовиком. Они грохнулись задницами на ковер. Свит, Топ и Персик сели на диван.
Я сидел на атласной подушке в углу возле стеклянной двери. Я смотрел шоу. Я видел, как Накладной Глаз пошел и сел за стойку. Все собрались большим полукругом вокруг дивана. Как будто диван был сценой, а Свит - звездой.
Свит сказал: “Ну и как вам, глупым ублюдкам, понравилась драка? Ниггер убил того дятла или его черная задница стала дерьмово-желтой?”
Белая шлюха с Юга, с широким лицом и знойным голосом, похожим на голос Бэнкхеда, протянула: “Мистер Джонс, я счастлива вернуть ниггеру белого жеребца обратно в задницу его мамочки в следующем раунде”.
Все засмеялись, кроме Свита. Он стучал перчатками. Я задавался вопросом, какое безумие клокотало в его черепе, когда он уставился на нее. Крутозадая желтая телка вернула жизнь в патефон. “Мрачное воскресенье”, любимая песня самоубийцы, пронеслась по комнате панихидой. Уходя, она уставилась на меня.
Свит сказал: “Ладно, вы, уродливые свиньи. У Повязочного Глаза есть одежда и пакеты с ядом. Вы получили знак "идите", чтобы себя умертвить”.
Они начали подниматься с атласных подушек и велюровых пуфиков. Они сгрудились вокруг Повязочного Глаза в баре.
Ко мне подошла желтозадая телка с высокой задницей. Она наклонилась передо мной. Я увидел черные следы на внутренней стороне ее бедер. Внутренности ее разинутой пасти были красными, как бифштекс. У нее был порез от заточки на правой стороне лица. Это была багровая борозда от скулы до уголка искривленного рта. Ее лицо покрывали воронки от оспы. Я заметил блеск ножа с перламутровой рукояткой у нее на груди. Ее серые глаза вращались на черепе. Она была под кайфом.
Я был осторожен. Я ухмыльнулся. Свит копал на нас. Он с отвращением покачал головой. Я подумал, не считает ли он, что я должен ударить ее под дых и, возможно, всадить заточку в живот.
Она сказала: “Покажи мне этот симпатичный член, красавчик”.
Я сказал: “Я не показываю свой свайп незнакомым сучкам. У меня есть шлюха, которая ублажает мой свайп”.
Она сказала: “Ниггер, ты не слышал обо мне? Я Красная Кора” из Детройта. Это красное означает кровь. Ты не в курсе, что я вороватая сука, которая прокусила два жеребца? Теперь я сказал, покажи свой член. Зови меня Кора, маленький дерьмовый ниггер. Разве ты не сучка с одной шлюхой? Ты умрешь с голоду, Ниггер, если она будет тупицей, которая платит за квартиру. Ниггер, тебе лучше набраться смелости и поймать воровку ”.
Большая крепкая баба с шипом в одной руке и пакетом всякой всячины в другой сняла меня с крючка. Она ударила коленом Кору по позвоночнику.
Она сказала: “Сука, я собираюсь пристрелить эту дрянь. Хочешь немного? Можешь заказать этого тощего ниггера позже”.
Я наблюдал, как задница Коры уворачивается от меня. Она и крепкая телка подошли к бару и взяли ложку и стакан воды. Я посмотрел на Свита. Он смерил меня холодным взглядом.
Я подумал: “Этот трек слишком быстрый, я не могу себя защитить. С молодыми мягкотелыми сучками вроде the runt я чемпион. С этими старыми, жесткими сучками я должен разобраться. Я должен быть осторожен и не облажаться. Если я еще раз откажусь сегодня вечером, он замерзнет и вышвырнет меня ”.
Свободное копирование
