Я шел к радужному букету неона примерно в десяти кварталах отсюда. Мои чувства кричали от острого, как бритва, кокаина. Это было похоже на прогулку по полю боя. Полосующие ночь фары автомобиля были гигантскими трассирующими пулями. Грохочущие, разбивающиеся уличные машины были армейскими танками. Испуганные, безнадежные черные лица пассажиров выглядывали из грязных окон. Это были потрясенные солдаты, обреченные навечно оставаться в передовых окопах.
Я проходил под железнодорожным мостом. Во мраке туннеля мне навстречу вырисовывалось испуганное, светящееся лицо. Это был пожилой белый мужчина, оказавшийся в тылу врага. Над головой пронесся поезд. Он бомбил и обстреливал улицу. Осколки падали песчаными тучами.
Я слишком нервничал для зоны боевых действий. Я свистнул генералу в желтой штабной машине, чтобы он остановился. Он отвез меня в этот неоновый оазис. Оказалось, что он наемник. Он сунул мне дощечку с четвертаком за эвакуацию.
Я вышел и помчался к Торгующемуся флэшу. “Веселый дом”. Это был бар. Я открыл дверь и вошел внутрь. Это чуть не порвало прокладки в моем кишечнике. Фосфоресцирующий зеленый скелет выскочил из пола передо мной. Он издал глухой вой, а затем нырнул обратно в пол через люк.
Я просто стоял там, дрожа. Я не мог понять, почему эти сумасшедшие шутники в баре тряслись, как пиканинни. Чтобы придерживаться программы, я освоил ухмылку королевской рыбы. Я пошел в бар и сел между “Амосом” и “Энди”.
Я увидел высокого жеребца в маске Франкенштейна за бревном. Он незаметно сунул руку под бревно. Раздался свистящий звук, как будто спустила шина. Мой табурет опустился подо мной. Я посмотрел на Амоса. Мой нос был в дюйме от бревна. Амос ухмылялся мне сверху вниз.
Эймос сказал: “Ты, черт возьми, раньше здесь не был, ты Слим? Ты из страны больших ног?”
Энди сказал: “Подожди, пока он не выиграет. Он собирается угостить нас пивной пеной. Мы собираемся заманить старого домашнего парня в ригамаро из большого города”.
Все в "переполненном журнале" заржали с сильным южным акцентом. Франкенштейн нажал кнопку милосердия. Я почувствовал, как табурет приподнялся. Из-за кокаина, обволакивающего меня, и этого заминированного гнезда подонков, на которое я наткнулся, у меня было нечто большее, чем безумная тоска по, может быть, четырем двадцати в "Хейвене".
Он спустился по бревну ко мне.
Он сказал: “Это все в шутку. Добро пожаловать в ‘Веселый дом’. Что это будет?”
Я проигнорировал его. Я слез с табурета. Я посмотрел на него сверху вниз. Его металлические ножки были трубчатыми и крепились к полу. Должно быть, это была штуковина со сжатым воздухом. Я отступил назад и посмотрел на двух бывших сборщиков хлопка. Я дернул носом. Я посмотрел вниз и вокруг них, затем на длину бревна. Я нажал кнопку на том ударе слинга в своем повышении.
Я сказал: “Король выловил рыбу, святой макул, парни. Вы чувствуете этот запах? Что я сделаю, если обалденная мамаша-южанка с пеленками на голове какого-нибудь тупого ниггера-по не дозирует дерьмо из своей квадратной задницы, уродливого ублюдочного дерьма?”
Эймос и Энди отпускали свои колкости, как идиоты с плантации. Они бросали страдальческие взгляды на белого джокера за бревном. Я вышел за дверь. Они не поняли моего юмора. Может быть, это было слишком “внутри”.
Я врезался в надушенную рекламщицу. Рефлекторно я обнял ее за мягкие плечи. У нее было безупречное лицо Оливии де Хэвиленд. Она была крупнее и симпатичнее. Я почувствовал, как ткань ее сшитого на заказ черного костюма лепестком коснулась моих пальцев. Она была самой прекрасной женщиной, которую я видел со времен моего последнего фильма. Я подумал, не шлюха ли она. Я решил приударить за ней.
Я сказал: “Прости. Разве это не сука, детка, когда мы встретились в первый раз, это должно было произойти в результате столкновения, как дважды два? Сладкая, ты собиралась в этот притон для бродяг? Поверь мне, внутри нет ничего особенного для такого, как ты. Я просто зашел, чтобы позвонить. Меня зовут Блад. А тебя как?”
Ее большие соблазнительные ноги были широко расставлены. Я видел потрясающую тень ее зада на тротуаре. Сквозь прозрачную оранжевую блузку я увидел розовую родинку на ее молочно-белом животе. Она откинула непослушную прядь шелковистых черных волос с одного из больших ярко-голубых глаз. Ее ровные губки блестели, как редкий фарфор. Ее алый язычок провел по губам бантиком купидона. Она делала то, что встряхнуло бы евнуха.
Она сказала: “Кровь! Как причудливо. Твоя идиома завораживает. Меня зовут Мелоди. Я не пью в барах. Иногда я хожу в ночной клуб. Я не ищу развлечений. На самом деле моя машина неисправна. Я заходил внутрь, чтобы позвать на помощь, когда столкнулись наши небесные тела. Возможно ли, что вы не забываете об эзотерических аспектах ремонта автомобилей? Мой вон там, у обочины ”.
Мои глаза проследили за ее наманикюренным пальцем до сверкающего нового седана Lincoln. Все в ней кричало о классности и достатке.
Я подумал: “У этой красивой белой сучки есть класс. Она звучит как яйцеголовая. С такими колесами у нее, наверное, туговато на штопке! Может быть, у нее в сети какой-нибудь богатый молокосос. Я с ума от нее сойду. Я не буду играть роль сутенера, пока не разберусь с ней. Я буду обращаться с ней как с Милым Уильямом. Может быть, я смогу надуть ее и получить все те царапины, которые у нее есть, а затем сделать из нее шлюху. Со своим задом эта сучка сидит на монетном дворе ”.
Я сказал: “Дорогой, я не механик. Я немного узнал об автомобилях от приятеля в подготовительной школе, которую я только что закончил. Ты садись. Я подниму капот и посмотрю”.
Она села в машину. Я поднял капот. Я сразу заметил неисправность. Оборвался кабель аккумулятора. Я снова надел его. Я осмотрел капот и подал сигнал к запуску стартера. Она послушалась и счастливо улыбнулась, когда двигатель, запульсировав, ожил. Она помахала мне рукой. Я просунул голову в открытое окно.
Она спросила: “Ты за рулем? Если нет, я с удовольствием отвезу тебя туда, куда ты захочешь”.
Я сказал: “Милая, я не за рулем, и это длинная грустная история. Ты не хочешь слышать о моих проблемах. Если ты высадишь меня в каком-нибудь хорошем баре, я обещаю не утомлять тебя этим ”.
Я сел в машину. Она влилась в поток машин. Мы ехали дальше. Две минуты мы молчали. Я был занят тем, что пытался придумать начало этой длинной печальной истории. В камере я прочел кучу книг. Я знал, что смогу добиться успеха. Тот старый заключенный-философ сказал мне, что я должен забыть об игре в сутенера и стать мошенником.
Я сказал: “Мелоди, разве судьба не управляет людьми странным образом? Когда я выходил из этого заведения, я только что позвонил в гараж в сотне миль отсюда. Двигатель моей машины сгорел по дороге сюда из Сент-Луиса неделю назад. Я был подавлен, одинок и безнадежен в большом городе, лишенном друзей.
“Механик только что сообщил плохие новости. Плата за получение машины составляет сто пятьдесят долларов. У меня есть пятьдесят. Я был слеп от беспокойства, когда вышел из этой двери.
“Моей престарелой матери предстоит операция на поджелудочной железе. Я приехал сюда работать на подрядчика в пригороде. Я талантливый плотник. Мне нужна моя машина, чтобы добираться на работу. Я твердо намерен приступить к работе первого числа следующей недели. Мама умрет с восходом солнца на востоке, если я не получу эти деньги за ее операцию.
“Удивительно то, дорогая, что со всеми этими проблемами я чувствую себя так хорошо. Видишь эти мусорные баки, сверкающие между многоквартирными домами? Для меня они - огромные драгоценности. Я хочу взобраться на эти крыши и воззвать к звездам: "Я встретил, я нашел прекрасную мелодию". Несомненно, я самый счастливый чернокожий мужчина на свете. Убеди меня, что ты настоящий. Не испаряйся, как прекрасный мираж. Я бы умер, если бы ты это сделал ”.
В боковой прицел я увидел, как подрагивают ее потрясающие бедра. Она чуть не врезалась "Линкольном" в заднюю часть серого "Студебеккера" впереди нас.
Она резко затормозила и заскрежетала колесами "Линкольна" по бордюру. Она заглушила мотор и повернулась ко мне. Ее глаза горели голубым огнем страсти. Пульсация на атласной шее была маниакальной. Она придвинулась ближе ко мне. Она прижала свой алый рот к моему. Этот кондитерский язычок наполнил мой рот сахаром. Ее ногти впились в мои бедра. Она пристально посмотрела на меня.
Она сказала: “Кровь, ты, милая черная поэтичная пантера. Доказывает ли это, что я настоящая. Нет, я знаю, что никогда не хочу испаряться. Пожалуйста, давай не пойдем в бар. Ты не можешь решить свои проблемы алкоголем. Моих родителей не будет в городе до завтрашнего полудня. Соглашайся на кофе и беседу у меня дома. Будешь сдавать кровь? Возможно, мы сможем найти решение твоих проблем там. Кроме того, я ожидаю, что мама позвонит мне домой позже этим вечером ”.
Я сказал: “Ангел милосердия, я отдаю себя в твои нежные руки”.
Свободное копирование
