3. СОЛЕНЫЙ ТРИП С ПЕРЦЕМ
Первым делом, вернувшись в Милуоки, я доложил своему офицеру по условно-досрочному освобождению, мистеру Рэнду, я думаю. Задав тысячу вопросов и заполнив гору бумаг, он дал мне тест iq. Когда он подсчитывал мой балл, его глаза цвета морской волны округлились от удивления.
Он не мог понять, как парень со счетом сто семьдесят пять баллов мог совершить такую глупость, как подставлять девичью задницу на тротуаре.
Если бы этот тест iq был основан на недоделанных криминальных теориях сутенерства, которые я нахватался в заведении за тем столиком от тех "Чили сутенеров", которые крутились у меня в голове, и которые я так стремился попробовать, мой результат был бы нулевым.
Сейчас мне было восемнадцать, рост шесть футов два дюйма, стройный, милый и глупый. Мои темно-бордовые глаза были глубоко посажены и мечтательны. Мои плечи были широкими, а талия узкой, как у девушки.
Я действительно собирался разбивать сердца. Все, что мне было нужно, это нити и шлюха.
Мамин маленький, прибыльный салон красоты находился на главной улице. Бедная мама, я думаю, она была обречена непреднамеренно спровоцировать мои бедствия.
Я начал свою работу доставщиком в аптеке, принадлежащей подруге моей мамы, которая наняла меня, чтобы выполнить условие об условно-досрочном освобождении.
Волею судьбы мамин магазин и аптека оказались в одном здании. Мы с мамой жили в квартире над витринами магазинов.
Однажды мама позвала меня с тротуара, примерно через три месяца после того, как я получил условно-досрочное освобождение. Она хотела, чтобы я познакомился с одной из ее клиенток, у которой выгибались брови. Я прошел сквозь резкие запахи, поднимающиеся от расчески горячего отжима, расчесывающей кудрявые волосы нескольких покупателей, в заднюю часть магазина.
Вот она, яркая, как рождественская елка, сидит перед зеркалом за туалетным столиком спиной ко мне. Мама перестала выщипывать брови, представляя нас: “Миссис Иббетс, это мой сын Бобби”.
Как желтая кошка, гипнотизирующая птицу, она сидела неподвижно, ее зеленые глаза затуманились, когда она смотрела на меня через зеркало.
Затем бархатный мурлыкающий голос донесся до меня, она сказала: “О, Бобби, я так много слышала о тебе. Так волнующе познакомиться с тобой, но, пожалуйста, зови меня Пеппер, все так называют”.
Я не знаю, что возбудило меня больше, когда я стоял там, ее необузданная чувственность или сверкающие камни на ее тонких пальцах, которые, я был уверен, были не из Кресджеса. Я пробормотал что-то вроде того, что мне нужно вернуться в аптеку на работу, и я хотел бы с ней повидаться.
Позже я видел, как она садилась в свой элегантный "Кэдди" с откидным верхом, ее белое шелковое платье задралось, обнажив атласный блеск ее бананово-желтых бедер. Отъезжая от тротуара, она намеренно обернулась и одарила меня полной дозой своих горячих зеленых глаз. Она подписывала нашу сделку.
Я поспрашивал вокруг и разузнал о ней всю подноготную. Ей было двадцать пять, бывшая шлюха, работавшая в самых джазовых заведениях Восточного побережья. Богатый белый скупщик краденого и игрок сыграл с ней злую шутку, и ему стало так хорошо, что он перевел ее сутенершу на пятилетний срок и расквитался с ней.
Три дня спустя, за полчаса до закрытия, поступил заказ на упаковку мамочек. Адрес был в "Плюшевой высоте", в нескольких милях от магазина.
Я совершил поездку на велосипеде. Она открыла дверь, одетая только в пару белых кружевных трусиков. Моя эрекция была твердой и мгновенной.
Это была потрясающая площадка, и свет был мягким и голубым. Старик вернется только через неделю.
Я был просто хип-панком, я не принадлежал к ее лиге, но одним из моих величайших достоинств всегда был мой открытый ум. Эта ненормальная сучка уговаривала меня сделать все, что указано в книге о сексе, и еще ряд вещей, которые даже не перечислены.
Какой кайф для такой собаки, как она, вырастить такую нежную дурочку, как я. Она была чертовски хорошим учителем, и какой исполнительницей. Если бы Пеппер жила в старом библейском городе Содом, горожане забили бы ее камнями до смерти.
Она покусывала и посасывала сотни покалывающих синяков на каждом квадратном дюйме моего тела. Честный обмен, как гласит старая поговорка, никогда не бывает грабежом.
Мне потребовалась неделя, чтобы избавиться от вони ее мочи в моих волосах. Ее, несомненно, сильно сутенерили на Востоке. Она ненавидела мужчин и мстила мне.
Она научила меня нюхать девушек, и почти всегда, когда я приходил к ней домой, на стеклянной столешнице коктейльного столика были тонкие искрящиеся ряды кристаллического кокаина.
Мы нюхали его через алебастровые рожки, а затем в зеркальной спальне занимались цирковой любовью до тех пор, пока наши нервные окончания не начинали визжать.
Пеппер и этот чистый кокаин свели бы с ума священника. Она определенно вывела меня на быстрый путь.
В то время я не мог знать, что в конце очереди стояла мрачная государственная тюрьма.
Свободное копирование
