И вот со мной случилось чрезвычайное происшествие - я отравился парами этилированного бензина. Запускался тракторный мотор на бензине, а затем переключался на керосин. Бензиновый бачок находился у самого руля. Я утром залил в бачок бензина до самой горловины, а крышки бачка не было -- горловина была завязана тряпкой. При движении трактора бензин плескался и намочил тряпку. Была жаркая погода, бензин испарялся, и я к вечеру надышался так, что не мог доехать до второго стана, где в это время была вся бригада. Заехал на первый стан, он был близко. Загнал трактор в кусты, где обычно была заправка и больше ничего не помню. Вечером меня стали искать на том поле, где я работал, но скоро стало темно. Обнаружили меня утром без сознания и отправили в районную больницу. Когда привели меня в сознание, я высказал предположение моего отравления. Тогда врачи, зная причину моего состояния, начали меня лечить, а через три дня я вернулся на работу. Техника была примитивная. В неделю раз, а то через 3-4 дня нужно было производить регулировку шатунных подшипников двигателя. Работа трудоемкая, нужно было снять поддон картера двигателя. Отвернуть 32 болта и упираясь коленями в поддон, лежа на спине, снять его. Отрегулировать подшипники и повторить обратную операцию.
С начала сенокоса отправили меня за Тобол грести сено и косить на сено траву. За мной закрепили поперечные грабли ПГ-1, 5 и три сенокосилки К-2,1. Граблями я обслуживал две бригады: свою Лаптевскую и Барабинскую. На прицепных машинах была моя незаменимая прицепщица Машка. Весь сенокос мы с ней проработали на лугу, среди цветущего разнотравья и аромата дурманящего скошенного сена. В редкие минуты отдыха, мы, лежа на спине, слушали песню жаворонка и беспокойные крики чибисов. Наблюдали за выводками птенцов, за вереницами утят, которых вели утки к воде - их стихию. Было такое спокойное умиротворение, и весь мир казался таким прекрасным. Но часто были грозы. Поскольку на тракторе не было кабины, то мы попадали под дождь, а он при грозе был сильный, у нас не было плащей. Это случилось, когда не было близко стога, а так при приближении грозы старались быть ближе к спасительному стожку. Выгребали в стогу норку, пережидали дождь. А когда заставал дождь и мы мокрые забирались в стог, было холодно от мокрой одежды, а мы, прижавшись спинами, иногда пригревшись, засыпали. Однажды переезжали в Барабинскую бригаду, а тут надвигалась гроза, и впереди метров в тридцати в землю был такой мощный разряд, что ослепил и оглушил нас с Машкой, а трактор заглох. Вероятно, повлиял разряд на магнето, которое вырабатывало электричество при работающем моторе. Опасно было спасаться в стогах - часто они горели от удара молнии.
Затем, по окончании сеноуборочных работ, мы с Машкой переехали на полевые работы, началась уборка. Работали на уборке соломы - дискование стерни. А поздней осенью даже таскал комбайн "Коммунар" на уборке подсолнухов. "Коммунар" был легче комбайна С-6 и был под силу моей колымаге. Затем все трактора были подключены под вспашку зяби и работали до тех пор, пока не ударили морозы.
Свободное копирование
