Явление неожиданное для всех и больше всего для меня самой, поэтому постараюсь объяснить. Начало положил полковник - декан в институте. Шлейф, с которым я прибыла в Калугу, был замечен с порога, сразу много всяческих общественных поручений, старалась соответствовать, чтобы скорее вписаться в новую действительность. О моих зигзагах я уже рассказывала, не спрятал меня и маленький Дом ребёнка- должность главного врача подразумевала бывать на всевозможных активах, 8 марта посидеть в президиуме на общегородском торжественном собрании в театре, успела избраться в райсовет. О секретарстве, не лукавлю, у меня и помысла не было. На каком-то из мероприятий я лично познакомилась с первым секретарем горкома, и мы долго и оживлённо беседовали. Через месяц Владимир Васильевич Житков позвонил в Дом ребёнка и попросил меня взглянуть на текст его выступления на общегородском собрании работников культуры. Удивилась, но согласилась. Тут же явился водитель Житкова Слава и привёз папочку. Я долго думала, а потом нагло сказала, что надо бы не так.
Так поправляйте - весело откликнулся автор. Моя поправка, то есть новый текст был принят и прочитан на собрании. Именно до этого события я уже собирала вещички в Доме ребёнка, чтобы переехать в столь же маленький кабинет в облздравотделе. Накануне городской отчётно-выборной конференции я была около девяти вечера на врачебной комиссии в детской поликлинике - это напротив моего дома, в стеклянную дверь зала увидела мужа, вышла, скорее выбежала. Рядом стоял все тот же водитель Житкова Слава - меня просили сейчас же приехать в орготдел обкома. Зав отделом и Житков похоже сидели уже давно, оживились и без долгих предисловий сообщили о завтрашней конференции, где будет рекомендована моя персона в качестве секретаря.
Ни долгих убеждений, ни долгих возражений не было. Гарантом моей зрелости что ли все же считали Владимира Васильевича Житкова, с которым я и проработала последующие пять лет.
Перед голосованием меня представили конференции, я начала: «Мне тридцать семь лет, я детский врач…» дальше не помню. Проголосовали единогласно.
В дальнейшем с волнением пережила еще четыре отчетных конференции, спасибо делегатам за доверие- с тем же результатом. Волновалась я очень. Не скажу, что окуналась в незнакомый омут, моя сфера – идеология, куда включалась наука, культура, здравоохранение и, как главное пожалуй все, что входило в систему политического образования, агитации, организации общественных мероприятий в свете текущих событий. Жизнь продолжалась, а я первые месяцы определила себе каторжный режим. Подолгу беседовала с инструкторами своего отдела, и была рада быстро установившемуся доверительному контакту – все они были уже с основательным опытом, но поверили, что детский врач тоже не лыком шит. Все годы секретарства отдел был на высоте. Понимали друг друга с полуслова. Всеохватывающая сеть политучебы была в надежных руках Зотовой Анны Ефимовны, впрочем о каждом работнике можно говорить бесконечно.
Забрала домой подшивки партийных журналов за прошедший год, проштудировала. Перелистала подшивки газет «Знамя» и «Молодой Ленинец», быстро привыкла начинать день с «Правды», а передовую статью (передовица) полагать повесткой дня страны.
Знакомства с парткомами заводов, парторганизациями начала осторожно, вначале только при возникновении какого-то повода, а не просто в гости, обычно, как говорил потом М.С. Горбачев, консенсус находился. А жизнь постоянно тормошила: бесконечные отраслевые праздники, хотелось некоторого оживления, а то традиция начинает превращаться в рутину. Выборы – сотни агитаторов, демонстрации – миллион волнений. К примеру, рядом с трибуной Калужского Ареопага несут портрет давно убранного с политической арены Мжаванадзе и ты чувствуешь испепеляющий взгляд секретарей Обкома. Торжественные события – опять тревожно, теперь за следующие за докладом концерты. Приглашали очень знаменитые группы из Москвы, а на завра приходилось объясняться в Обкоме за репертуар.
В первый же летний сезон окунулась и ужаснулась объему шефства предприятий города над селом. В сенокос и уборку овощей выезжали целыми цехами, не говоря о ротации командированных на село на месяц. Многократно работал на полях и аппарат Горкома, это было проще, чем отправка сотен работников заводов и учреждений.
Вспоминая это время с благодарностью, удивляюсь общественно-политической активности калужан. Да, не все было легко и просто, но задуманное принималось, удавалось осуществить. За одиннадцать лет секретарства (последние пять лет – вторым) не появилась мысль о душевной усталости, не говоря о депрессии, хотя были и ошибки, и некие беседы у руководства, но они никогда не носили давления на личность или оскорбительный характер.
Через шесть лет после избрания я получила первый орден «Знак Почета». Вскоре В.В. Житкова перевели на работу в КНИИТМУ в качестве директора. Первым секретарем Горкома был избран Борис Степанович Чичкин, я – вторым. Боюсь показаться неблагодарной, но с Борисом Степановичем атмосфера в аппарате стала спокойнее и доверительнее. Оставаясь одна при уходе первого в отпуск, я просила Б.С. чтобы он не рулил Горкомом с пляжа, в случае сложностей я позвоню сама. Однако ни разу обмениваться звонками не пришлось.
Очень важной оказалась для меня еще одна передвижка: заведующий идеологическим отделом Горкома, человек исключительно организованный, исполнительный и аккуратный до педантизма Лебедев Александр Алексеевич выехал в Академию общественных наук. Хорошо, что заменивший его Шкурко Андрей Федорович оказался столь же надежной опорой.
Думаю, что город не очень заметил смену партийного руководства, город жил и работал, а орден в свое шестисотлетие получил не ради красивой даты, а за реальные достижения. Заводы справлялись с планами, строилось и внеплановое жилье, а уж к празднику все принаряжаются. Любые указания, просьбы при подготовке к юбилею встречались с готовностью обязательно выполнить, прямо как в сказке «Сезам, отворись!»
Теперь о Калуге без хронологической последовательности. Появилась в бронзе прелестная медсестра, та «что на хрупких руках выносила Родину из-под огня». Величественный комплекс с вечным огнем на площади Победы, поставлен на вечную стоянку трудяга паровоз, удачно используемый как боевая трибуна для митингов; монумент покорителям космоса и многое другое.
Я понимаю, что говорю о давно прошедшем времени, так как покинула Калугу в 1976 году, но не вспомнить такое грандиозное сооружение как областная больница в Анненках не могу.
Мои сыновья начали учиться в ближайшей к дому исторической 9-ой школе, где в свое время преподавал Константин Эдуардович Циолковский. Ребята говорили, что строже всех в школе завуч Шевченко Лидия Михайловна. Я познакомилась с этой очень пожилой, но удивительно элегантной учительницей, тоже оказавшейся исторической личностью: в далекие годы в далеком селе Калиновка именно она была первой учительницей Никиты Сергеевича Хрущева. Генсек ее не забыл и пригласил на Новогодний прием в Кремль. Все были тронуты, а гостья из Калуги не забыла высказать руководителю страны некоторые просьбы, и главную проблему - положение с медициной. Никита Сергеевич тут же подзывал соответствующего министра и просил не мешкая проблемы рассмотреть. И точно – не мешкали.
За давностью лет излагаю довольно примитивно, возможно, не все точно, но меня это греет до сих пор. Сейчас это громадный комплекс, но тогда я уже успела дважды побывать на партийном собрании коллектива.
И тут же вспомнились партийные собрания в любимом детище – Областном драматическом театре. Тогда уж немного об этой истории – это старейший театр России, чуть ли не второй после Ярославского имени Волкова. Старое здание сгорело в оккупацию, и труппа долго играла в старом доме культуры имени Андреева.
В театре новостройке кипели все те же страсти, как на сцене, так и на партсобраниях. Выступления обычно яркие, с яростной жестикуляцией, иногда с ходьбой по залу, о выражениях уж не говорю. И обязательно с перерывом, наверное по аналогии с антрактом. А в перерыве тишина, покой, делятся бутербродами, никаких смертельных обид. Часто артисты выплескивали свое негодование по телефону – голоса наших прим и премьеров я стала узнавать безошибочно.
На моем рабочем столе почти всегда пребывала стопочка драматургического материала для обязательного прочтения. Я не сильна в этой области, но иногда дерзала засечь постановку. Если это был бы шедевр, хит сезона, как говорится!? Подумав я все-таки шла к секретарю Обкома Алексею Васильевичу Аксенову за советом. Обычно соглашался, если нет – не горевала, уж очень тонкая эта материя – театр.
Уж если зацепилась за партийные собрания, то сознаюсь каких боялась и к каким тщательно готовилась. Парткомы заводов сами выбирали форму – конференция или собрание. На отчетных бывать надо было обязательно и притом с выступлением. Вот тут я со своей педиатрией и золотым дипломом высшей партшколы при ЦК просто плыла. К счастью конфуза удалось избежать. Время шло. В далеком 1966 думалось – продержусь годика два, незаметно минули почти одиннадцать. Помимо повседневных и все-таки всегда чем-то различающихся событий частые поездки в Москву немного будоражили. Опять зазвучала моя фамилия уже в приемных министерств здравоохранения. В Союзном академик Петровский поил меня чаем с маленькими сушечками, в Российском министр Трофимов ничем не угощал, просто хорошо поговорили, наконец в Союзном Красном Кресте подарили почетный знак и грамоту. Во всех случаях решалась задача заполнить должности заместителя министра и начальника отдела в Красном Кресте с перспективой перевода в Женеву в наше там представительство. Оба министра выразили Андрею Андреевичу сожаление – я не имею ученой степени, но рады были познакомиться. Относительно Красного Креста выразился: «Ну вот еще!»- идите и работайте дома.
Свободное копирование
