То, что рассказано о преподавателях, относится к первому и второму курсу. На старших курсах Тала также встретилась с несколькими преподавателями, которые остались в её памяти. С некоторыми из них она оказалась связанной в дальнейшем.
Прежде всего, это был профессор Павлов. В 1937 году, когда он начал читать физическую химию на их курсе, ему было около шестидесяти пяти лет. Он был бодр, спокоен, читал в первом семестре на украинском языке, во втором перешел на русский. От этого изложение несколько выиграло, он говорил по русски лучше, чем по украински Это не сыграло большой роли, ведь этот курс физхимии очень математизирован и опирается на физические и химические законы, уже известные студентам, а книги всё равно были на русском языке. Готовились к экзаменам серьёзно. Тала занималась с подругами, все они собирались на четвёртом курсе поступать на физико-химическую фуркацию и хотели получить "пятёрки". Так и получилось.
Профессор Павлов отметки ставил справедливо, не придирался, требовал понимания, а не запоминания. Заучивать нужно было исходные положения или фундаментальные законы, но он не требовал пунктуального повторения слов, записанных в книге, а требовал понимания их смысла. Сдавая Павлу Николаевичу экзамен, Тала чувствовала себя свободно, и экзамен превратился в собеседование двух человек, владеющих информацией и делающих соответствующие выводы.
Как узнала Тала значительно позже, П.Н.Павлов проявил себя очень принципиальным человеком, неспособным в угоду выполнения указаний партийных органов менять свои научные взгляды, хотя к советской власти относился лояльно.
Тала уже закончила Университет, когда со стороны партийных органов начались требования освещать роль русских учёных в ущерб иностранным. Павел Николаевич никогда не мог покривить душой и назвать основоположником физической химии Бекетова вместо Освальда.
П.Н.Павлов знал русских учёных, уважал их, изучал их труды и каждому из них отдавал должное, но у него сложились убеждения, связанные с ролью каждого учёного, которые не позволяли ему слукавить: он не мог умалить роль учёного, заслужившего почётное звание основоположника физической химии, и указать на русского учёного, сделавшего много для развития науки, но не сделавшего того последнего шага, в результате которого появилась наука- физическая химия, обобщавшая всё сделанное ранее и создавшая условия для дальнейшего движения вперёд.
Очень достойно вёл себя П.Н.Павлов во время оккупации Одессы румынскими войсками. Ссылаясь на свой возраст, он не ходил на совещания, которые устраивали оккупационные власти для учёных и преподавателей вузов с целью убедить их читать лекции в том духе, как это им было нужно. Когда его приглашали, он говорил, что физическая химия- наука точная, требует совпадения экспериментального материала с теорией, что в физхимии всё обосновано и точно определены все её выводы, и не может быть и речи о том, чтобы вводить туда политику.
Много позже Тале рассказывали, что во время оккупации к Павлу Николаевичу пришли представители румынских органов и задавали вопросы относительно одной из преподавательниц Университета, еврейки по национальности. Они требовали, чтоб он подтвердил, что она еврейка и член партийного комитета. Он сказал, что при советской власти национальностью не интересовались и её не называли, поэтому по поводу национальности ничего ответить не может, что касается партийности, то он тоже ничего не знает; знает только, что она работала в профкоме института и защищала интересы преподавателей.
К преподавателям, студентам, лаборантам он всегда обращался на "Вы". Ни одному студенту никогда не сказал "ты".
Вообще, в стенах Университета не принято было говорить "ты". "Ты" говорили друг другу студенты одного возраста или, например, если староста группы был старше студента на несколько лет, он мог обращаться к нему на "ты".
Тала была очень удивлена, когда староста соседней группы обратился к ней на "Вы". Это, вероятно, был первый случай в жизни Талы, когда к ней обратились на "Вы". На потоке были студенты, к которым вчерашние школьники всегда обращались на "Вы". Это были люди в возрасте близком к тридцати. Таких было немало в те времена.
Павел Николаевич очень мягко относился к студентам, сотрудникам, ассистентам до тех пор, пока они выполняли свои обязанности. Он как бы не понимал, что у человека могут быть обстоятельства, которые отрывают его от дела. Стоило ему узнать, что кто-то не вышел на работу или вовремя не сдал отчёт, не выполнил какое-то порученное ему дело, он делался строгим и недоступным.
Когда человек исправлялся и снова хорошо выполнял свои обязанности, Павел Николаевич опять становился приветливым.
Наблюдательность свою он проявлял, в основном, при исследованиях и совершенно не обладал наблюдательностью в бытовых вопросах. Однажды Тала услышала разговор в лаборантской. Лаборантки добродушно, слегка насмешливо, рассказывали, что Павел Николаевич был очень огорчён известием, что одна лаборантка собиралась уходить в декретный отпуск и было необходимо её заменить. Павел Николаевич задумался и через несколько дней предложил своей аспирантке заменить лаборантку на время её декрета. Аспирантка растеряно посмотрела на профессора и сказала, что она также уходит в декретный отпуск.
На следующий день после этого разговора кафедра получила сообщение о том, что сотрудница и аспирантка почти одновременно родили детей
Однако, наблюдательность Павла Николаевича проявлялась в полной мере при подготовке учеников и сотрудников. Ему удалось подобрать на кафедре людей не конфликтных, старающихся хорошо делать своё дело, создавать доброжелательную обстановку и условия для работы.
Свободное копирование
