В этой короткой главе мне хотелось бы сказать несколько слов еще об одном духовном лице — раввине, которого я встретил в 1951 году в Тайшете. Прибыла новая партия «зеков» из Украины. Среди них мое внимание обратил на себя человек средних лет с длинной рыжей бородой. Он был совершенно измучен этапом, и не удивительно: одна нога у него была ампутирована. Он потерял ее на фронте, во время отечественной войны. Раввин Фельдман получил еврейское воспитание. С детства он хорошо говорил и писал по-древнееврейски и с детства же был страстным сионистом. В тридцатых годах, еще молодым человеком, он организовал в своем родном городе небольшую группу евреев с целью сохранить традиционный еврейский образ жизни и мысли. Отец его, тоже раввин, учил сына, что коммунизм — зло и в основе своей враждебен еврейской традиции. Поэтому Фельдман, его друзья и ученики ненавидели не только Гитлера, но в равной мере и Сталина. Во время войны они не теряли связи друг с другом, а в 1945 году, когда оставшиеся в живых вернулись в Белую Церковь, они попросили — и добились — разрешения построить без помощи властей синагогу на месте разрушенной гитлеровцами. Фельдман был поражен, сколь охотно и много давали люди на это дело, и вскоре Белая Церковь, еще до войны служившая своего рода оазисом еврейской традиции и культуры в СССР, снова стала таким местом.
В Белую Церковь, в частности, стекалось много молодых евреев, и раввин Фельдман рассказывал мне, что их отношение к религии и еврейству было совершенно иным, чем у старших поколений. Эти молодые люди были убеждены, что евреям следует жить в своей собственной стране, Фельдман заметил, к моему изумлению, что его шестилетний сын жадно слушал иностранные радиопередачи и сообщал родителям о том, что в них говорили об Израиле. В конце 40 годов Фельдмана вызвали в МГБ и допрашивали о связях с родственниками за границей. Атмосфера в стране быстро сгущалась. Фельдмана предупредили, что он легко может оказаться там, «где живут белые медведи». Так и случилось. Вскоре Фельдмана перевели в другой лагерь, и я больше ничего не слышал ни о нем самом, ни о его семье, ни об еврейской общине в Белой Церкви.
Свободное копирование
