В Петербурге, еще будучи во флоте, в 1834 году, я было начал посещать университет с тем, чтобы пройти в нем курс восточных языков и других предметов — надо же было когда-нибудь да приняться за дело радикально. Но не успел я проходить и 5-ти месяцев, как меня, как нарочно, стали гонять на службу через день и, наконец, каждый день... учиться было невозможно; к тому же я не был в состоянии добыть себе ни лексикона, ни грамматики ни одного из восточных языков. Эти книги чрезвычайно дороги и даже до сих пор. Я вздумал было еще ранее, с 1831 года, обратиться к Гречу {Греч, Ник. Ив., 1787—1867, известный издатель и педагог. В 1829—31 гг. редактировал "Журнал Мин. Внутр. Дел".}. Он меня чрезвычайно обласкал и все его домашние меня полюбили, и я должен отдать им всем полную справедливость, кажется, принимали во мне самое неподдельное и внимательное участие, за что я навсегда останусь им благодарен; но сам Греч, от которого все зависело, в три года моей ходьбы, в его дом и искренней дружбы с его сыновьями решительно ничего неумел или не хотел мне сделать. А я только и добивался 10 лет сряду, чтоб найти в Петербурге место хоть в 400 рублей ассигнациями, но с достаточным досугом для пройдения курса восточных языков, или службу на Востоке, или хоть поблизости, на Кавказе, в Сибири, но все-таки с досугом и книгами.
Куда я ни бросался — все было, как заговоренное. "Нет вакансий", или "странные у вас желания" — вот все, что я слышал от немногих знакомых, каких имел. В министерство иностранных дел нельзя было и думать попасть: надо было или именное высочайшее повеление, или не письмо, но настояния какой-нибудь сильной особы, необходимой или опасной для графа Нессельрода
{Нессельроде, Карл. Вас., граф, 1780—1862, с 1822 г. полномочный министр иностр. дел, проводивший австрийскую политику, с 1844 г. госуд. канцлер. Уволен при Александре II.},
или подкуп, начиная с его камердинера или швейцара — но помню — по 25 рублей сер. за каждый впуск только в переднюю дверь графа, а там выше и выше, как водится.
— Куда мне было деваться? Я узнал, что есть вакансия в Ставрополе адъютанта при штаб-офицере корпуса жандармов, и опрометью бросился к одному чиновнику, служившему в 3-м отделении и отчасти мне знакомому, именно — к Лермонтову. Он был так добр, что сию же минуту стал хлопотать обо мне, как бы сам о себе, и весьма скоро исходатайствовал обещание Леонтия Васильевича Дубельта
{Дубельт, Леонт. Вас, 1792—1862, с 1835 г. начальник штаба корпуса жандармов, с 1839 г. управляющий 3-м отделением.},
что я буду принят тотчас же, как получу увольнение от настоящей службы, чего я уже и просил с месяц — или не помню как — назад, в чаянии, в течение 4-х месяцев, пока будут тянуться справки по флоту, нет ли на мне начетов, приискать себе место.
Но пока я ожидал этого увольнения, вдруг открылась вакансия в Институте восточных языков. Я пришел в восторг: бросился сам к Аделунгу
{Аделунг, Фед. Павл., 1768—1843, историк, археолог, с 1834 г. по 1843 г. директор Института вост. языков при минист. иностр. дел.},
— отказ, к Чиколини, который был с ним знаком,— обещание, что выхлопочет, к М. А. Балугьянскому
{Балугьянский, Мих. Андр., 1769—1847, профессор политич. экономии и энциклопедии юридич. наук, первый ректор Пет. университета, член комиссии составления законов.},
письмо к Аделунгу и обещание, что, если не подействует, даст письмо к самому графу Нессельроду. Аделунг обещал...
Я на радостях, чтоб не держать от других вакансии в Ставрополе, тотчас же бросился к Вердеревскому, заменившему место Лермонтова, и, принося благодарность и объясняя причины, извинился, что не могу уже воспользоваться милостью Леонтия Васильевича. Но, пока я ожидал отставки, Аделунг изменил — отдал вакансию другому; а я остался, как рак на мели, не смея уже и думать беспокоить начальство корпуса жандармов, чтоб оно не сочло меня за самого бестолкового человека в мире, который играет и службой и благосклонностью занятых ею лиц.
Свободное копирование
