Том Бурдиллон с первой минуты произвел на меня впечатление человека крупного и мощного. Недаром про него кто-то сказал: «Здоровенный парень, который может изящно работать на скалах». Это соответствовало истине. Было просто приятно наблюдать, как на скалах, возвышающихся по сторонам нашей дороги к Базовому лагерю, эта грузная фигура, балансируя на плите, аккуратно продвигает ногу, возвращается, находит зацепку для рук и лезет выше. Сила и самоконтроль. Между прочим, он был одним из очень немногих среди нас, кто никогда не срывался.
Уступая некоторым в росте, Том был явно сильнее любого из нас. Я лично никогда не видел его влезающим во входной рукав палатки с кошками на ногах и с полным рюкзаком, как это с ним было однажды на Чо-Ойу, но очевидцы говорят, что это было впечатляющее зрелище. Подобно многим людям плотного телосложения он много потерял в весе на Эвересте. Шерпы прозвали его «мота сагиб» (жирный сагиб), но Том затем сделался значительно тоньше и изящнее, к значительной выгоде для себя, ибо «машина», приводящая в движение больший вес, легко справляется с меньшим. На мощных плечах покоилась квадратная голова с квадратным подбородком, большой рот, волосы непослушно торчали почти вертикально. Прочная куртка из грубошерстного твида вместо изысканной пиджачной пары, и даже эта куртка стремилась выпучиваться, как будто её выпирали скрытые под ней мышцы.
Том разговаривал медленно и спокойно, почти запинаясь, как будто взвешивал свои слова. На собраниях, когда выступали другие, он почти все время молчал, затем подытоживал результаты обсуждения заключением, созревшим на почве тщательного размышления в стиле Катона. Можно быть уверенными, что он не выскажется ни по одному вопросу, который не прочувствовал глубоко. А по «своему» вопросу — по кислороду — он не признавал никаких компромиссов. Я не имел достаточной квалификации, чтобы судить о его мастерстве в этой области; однако то, что альпинисты и некоторые шерпы вполне освоили применение кислородных аппаратов, что в высотных лагерях было достаточно баллонов и станков для переноски их, что Том и Чарлз Эванс вопреки почти всеобщим ожиданиям поднялись с аппаратом замкнутой циркуляции от Южного Седла до высоты 8700 метров,— все это, по-видимому, указывает на определённую квалификацию, если не сказать больше.
Жить в одной палатке с Томом все равно что жить с медведем или с ураганом. Решив в 6 часов утра, что возиться с кислородными баллонами удобнее внутри, он мог с самыми добрыми намерениями превратить мирную, маленькую спальню в мастерскую Вулкана. В то же время Том мог направить свое рвение механика на многие полезные цели. Когда требовалось наладить вентиль надувного матраца или в трудных условиях высотного лагеря починить примус, он делал это немедленно, не ожидая ни единого слова благодарности.
Стремлением Тома было подняться возможно выше, причем во имя науки в равной степени или даже в большей, чем из честолюбия. Естественное рвение — доказать надежность своего аппарата придавало крылья его твердой решимости.
Свободное копирование
