Прабабушка моя, Евлампия Петровна Алексеева, умерла в возрасте 65 годов 21 мая 1923 года и похоронена на кладбище, где теперь Вечный огонь.
Похоронная процессия шла за катафалком, запряженным в лошадь, на которую была накинута попона в виде сетки, а замыкал эту процессию оркестр. Кладбище снесли, но я знаю примерно место захоронения, так как довольно часто мама навещала могилу и я с ней ходила.
На кладбище была церковь из красного кирпича и рядом мастерская по изготовлению гробов, тогда они мастерились из струганных досок, а стружки клали в гроб, а потом обивали его изнутри белым материалом и делали внешнюю обшивку. Теперь этого не делается, доски не струганные сбиваются и гроб обтягивается материалом, чтобы щелей между досками не было видно. Я заметила это, когда хоронили мужа Тони. Кончим эту печальную тему.
Моя мама после революции сначала работала в городской библиотеке, а затем в организации «Заготзерно». Контора «Заготзерно» находилась на улице Пятницкой в глубине квартала. На красную линию улицы выходили ворота. Двор при конторе был большой. Справа был разбит сад, слева находились хозяйственные постройки: конюшня и свинарник. Была одна лошадь, которую запрягали в коляску, кучер дядя Петя сидел на месте извозчика, а сзади было место для пассажиров и был откидной верх, смотря по погоде. Маме иногда разрешали съездить на вокзал встретить тетю Риту или тетю Соню. А вообще-то чаще до вокзала ходили пешком, если чемодан был тяжёлым, то его несли на палке, просунув в ручку чемодана. Зимой легче – на санках. К приходу поезда приходили люди с санками и предлагали свои услуги за определённую цену. Автобусов тогда не было. А на перрон выходили за плату, дежурная по вокзалу становилась в дверях и проверяла билеты. Вот такие были правила.
Автобусы стали ездить, пожалуй, после войны. Были небольшие, мотор был спереди. Плату взимали с количества остановок, по 15 коп. за остановку. Позже ввели единую плату - 5 коп. за поездку (после денежной реформы 1961 г.).
Свободное копирование
