Концерты Рахманинова в Нью-Йорке — этому я свидетель — тоже проходили с необычайным успехом. Сергей Васильевич Рахманинов был на голову выше всех известных мне знаменитых пианистов.
Сосредоточенный, постоянно углубленный в себя, Рахманинов производил впечатление человека замкнутого, нелюдимого. Но его доброта, отзывчивость, внимание к людям были столь же очевидны.
Как-то я попал на концерт исполнительницы русских народных песен Плевицкой, пользовавшейся громкой славой как раньше — в России, так и после в эмиграции — в Америке. Аккомпанировал ей Рахманинов. Можете представить, какое это было чудо!
Одета Плевицкая в русский сарафан, на голове кокошник — весь в жемчугах. Рахманинов в черном концертном фраке, строгий и торжественный.
У Плевицкой, выросшей в русской деревне, жесты женщины-крестьянки, живые народные интонации, искреннее волнение в голосе.
Помню, я еще молодушкой была,
Наша армия в поход куда-то шла.
Вечерело. Я стояла у ворот,
А по улице все конница идет.
Вдруг подъехал ко мне барин молодой,
Говорит: «Напой, красавица, водой!»
Он напился, крепко руку мне пожал,
Наклонился и меня поцеловал...
На концерте было много русских эмигрантов. У некоторых на глазах появились слезы. Всем хотелось, чтобы она пела вечно, чтобы никогда не умолкал ее проникновенный голос. Эмигрантам ее пение душу переворачивало. Голос Плевицкой казался им голосом навсегда потерянной Родины.
Мисс Сиппрелл, художник-фотограф, и ее секретарша Ирина Николаевна Храброва привели Плевицкую ко мне в студию. Плевицкая еще в России знала меня как скульптора. Согласилась позировать. Работал я самозабвенно. Мне тоже хотелось, чтобы всегда звучал ее голос, чтобы образ красивой русской женщины-певицы не исчез из памяти народа. Ведь она первой вывела русскую народную песню на большую эстраду.
На портрете, сделанном мной, Плевицкая одета в любимый наряд — сарафан и кокошник. Я постарался в облике ее подчеркнуть то, что она русская, крестьянка.
Когда портрет был готов, в студию приехал Рахманинов. Независимый, строгий, величественный, он своей медленной прямой походкой обошел бюст кругом. Вдруг впился взглядом в кисть левой руки, подпирающую щеку.
— Лучше ручку сделать нельзя, — с неожиданной нежностью сказал Сергей Васильевич. Уезжал счастливый, радостный.
Свободное копирование
