-27-

Александр
 

24 сентября 1882, Тула

Во 1-х Тула

" 2-х "Петербургская гостиница"

" 3-х Десятый No ценою в 1 рубль

" 4-х Квадратных аршин 1 1/2

" 5-х Кубическ. фут. воздуха 5 1/160

" 6-х живущих 4.

При сей, друзья и братие, обстановке пишу вам сице.

Да будет проклят тот из вас, кто когда-либо заедет в Тулу. Да вменятся вам в сем случае в вину грехи всех когда-либо на всех вселенских соборах когда-либо судимых!!!

Какой-то мудрец, сказочный, конечно, спрашивал:

-- Что краше солнца?

Другой, не менее именитый, дурак кричал:

-- Что слаще сна?

А я вас спрошу попросту, без мудроствований:

-- Что хуже Тулы?

На последний вопрос могут ответить только два человека: я да тульский губернатор, которому известны до последней малости все доблести вверенного ему града. Он, впрочем, пожалуй, и не присоединится ко мне, потому что имел счастие похоронить двух жен в Туле. А это, надо правду сказать, счастие немалое...

Чем Тула гадка?

Начнем по порядку. Прежде всего, в Туле на каждом шагу и перекрестке висит в воздухе нечто невесомое, незнакомое тому, кто не женат на бывшей тульской львице. Затем, будь ты хоть чем хочешь, хоть наимизантропейшим филантропом, или даже Аксаковым в шкуре "Русского курьера"[1], все-таки Тула -- есть нечто мерзопакостное. В прежних письмах я уже достаточно характеризовал сей град, а потому и не стану утруждать вашего внимания дальнейшими "бытописаниями". Достаточно сказать, что с вокзала мы ехали в лучшую в городе гостиницу ("Петербургскую", sic!) по каким-то дебрям и болотам, в коих и лесовиков, и болотовиков, и домовых, и диаволов, и аггелов их, и даже, вероятно, жуликов -- вволю. Но во всяком случае доехали благополучно, если не считать тех синяков, которые мы вчетвером сразу получили, едучи на извозчике. (Ехали: я, ваш брат, онаго 1/2, оной чадо Шурка и главнокомандующий над всем крепко соединенным союзом -- Пенчук, он же Гершка.)

Далее... Тульский Эрмитаж -- "Петербургская гостиница" -- есть нечто вроде чего-то весьма паскудного, хлевообразного, хотя и стоит на главной Киевской улице, напоминающей своим названием "киевский Сашынькэ". По поводу нее некто, состривший "немецкие сцаки", мог бы сострить на этот раз что-либо более юридическое и алятримантранистое в роде -- придумайте сами чего. Засим первое впечатление, произведенное нами в сей гостинице, сразу убедило прислугу в том, что мы все жулики, а скудный ужин, заказанный нами, подкрепил это мнение. За сорок минут до ужина у меня потребовали предъявления моего билета и не принесли мне его обратно, несмотря на то что я ужинал с аппетитом. Жду с минуты на минуту, что ко мне явятся с вопросом, есть ли у меня достаточно денег, чтобы заплатить за номер. Вообще все лакеи, сразу пронюхивающие человека насквозь, несомненно мерзавцы, а тульские -- в особенности.

Не прав ли я, ругая Тулу?

Но это не беда, теперь еще есть кое-какие жалкие гроши; погодите, что в Таганроге будет!

К тому же и кое-что протчее вроде...

Возьмем хоть пиво: первую бутылку подали "Трехгорное", вторую "Калашниковское", третью "Говно" какое-то. Уж не хотят ли они на моем желудке показывать богатство своего склада?!

Ну не ругать ли Тулу за недостаток единства и за стремление к нарушению порядка... в однообразии подаваемых пивесов.

И самые чернила-то говенные; к тому же и два пера воткнуто вместо одного (только что усмотрел). Этим только да непромокаемой густотой и объяснил я все кляксы в буквах моих письмен.

Засим до завтра, ибо теперь -- уже два с половиною ночи, и мои сономерничающие уже давно спят. А я еще в вагоне обещал общее благо. (Паскудные тульские чернила дальше не пишут.) Впрочем, со зла изображаю вам Тулу в настоящем ее виде. Вот она [следует рисунок].

Объяснительные знаки.

1) Собор, 2) Дом губернатора, 3) Часовой при нем, 4) Будка, 5) Клуб и предводитель дворянства на извозчике, 6) Каланча, 7) Дом, покосившийся от времени, 8) Тульская львица, имени которой из уважения к собственной особе не упоминаю, 9) Река Упа с корабликом, 10) Мост. Более же достопримечательностей, кроме особы вашего высокопочтенного брата, в Туле никаких нет. Addio. Пьяная рука более не водит пером.

Проспавшись, обращаюсь к вам с такими просьбами: 1) Забытый у вас образ святого, имя его же и ты сам, Господи, не еси, прошу Алтоне снести под мышкою в клиники для передачи Федору Васильевичу Васильеву с тем, чтобы, ему одному известными путями был сей образ переправлен Надежде Гавриловне в пансион. Буде не сможешь сам снести, пошли открытое письмо Федору Васильевичу по адресу: Девятинский пер., д. Кожихина, дабы он явился за образом к вам.

2) Из денег, кои Никола хотел послать мне, прошу десять рублей вручить тому же Федору Васильевичу. Он дал мне эту десятку из собственного кармана в момент моего отъезда.

3) Федор Васильевич вручит вам билет на заказанные мною туфли. Прошу оные при деньгах выкупить и переслать мне в Таганрог.

4) Прилагаемую сценку прошу спровадить по почте в "Московский листок" по адресу: Воздвиженка, Ваганьковский пер., в редакцию.

5) "Сомнамбулу" мою также сохраните.

6) С Кланга гонорар получил[2] я только за первую половину моей "Тетушки-маркизы"; за напечатанную же во втором No (т.е. за продолжение) получите вы и раздайте бедным и нищим, исключая отсюда самого Кланга. Получил я 15 руб., считая по 6 коп. за строку.

Засим -- до следующего фельетона.

Ваш А.Чехов.

P.S. Буде этого письма не получите, дайте знать, или сами похлопочите, чтобы оно не затерялось где-либо на почте. А в Тулу все-таки не ездите, будь она проклята.