Великий немой - 1

Великий немой

Немое кино! Это такая огромная, ответственная увлекательная тема, что за нее страшно браться… Но все же я попробую записать то, что помню, что оставило наиболее глубокий след в моем сознании. И прежде всего я должна сказать: «Спасибо! Спасибо тебе, Великий немой, за те впечатления, которыми ты дарил меня с детства: ты показал мне страны, миры, ты показал мне Индию, Ниагару, подводные корабли, небоскребы… Будучи сам младенцем, ты смело брался за мировые шедевры и первый показал мне, маленькой девочке из тихого губернского городка, „Гамлета“, „Лира“, „Анну Каренину“, „Фауста“. В те годы я, конечно, не замечала твоей наивности, быть может, она особенно пленяла меня, ребенка…

Позднее ты дал мне Чарли Чаплина, Эмиля Яннингса, Глорию Свенсон, Асту Нильсен, Игоря Ильинского, Николая Баталова…»

А затем… я отнюдь не собираюсь придавать особое значение моей скромной работе в немом кино, но ведь в моей жизни это были интересные, незабываемые годы. Во время этой работы я встретилась с теми людьми, которых справедливо считают основоположниками советской кинематографии, со многими из них я сталкивалась в повседневной рабочей обстановке, по многу раз смотрела одни и те же «куски» в просмотровых залах и слушала горячие споры. Надеялась, тревожилась, огорчалась, радовалась… Вместе с большинством киноработников переживала кризис, когда Великий немой заговорил, вернее, залепетал — беспомощно и бессвязно вначале, а потом все увереннее и красноречивее, пока не родился новый, самостоятельный вид искусства — звуковое кино, самое демократическое, самое доступное, самое нужное, самое захватывающее, на мой взгляд, из всех искусств.

Встречаясь с кинодеятелями нового поколения, я иногда с грустью замечаю у них несколько небрежное, даже высокомерное отношение к своему немому предшественнику. Это несправедливо! Это неверно! Именно недооценка старого немого кино нашей молодежью придает мне смелость и заставляет попытаться рассказать о своих непосредственных впечатлениях кинозрителя и киноактрисы.

Был период, когда звук отнял у кино одно из самых сильных его свойств — его международность. Как портили впечатление слова, произнесенные на чужом, непонятном языке, или неясные, неразборчивые титры внизу экрана, закрывающие белыми буквами часть кадра.

В период немого кино разность языков исполнителей не имела значения, и режиссер мог выбирать тех актеров, чья индивидуальность казалась ему наиболее подходящей для задуманного им образа, он мог черпать поистине в «мировом масштабе» из огромной интернациональной армии киноактеров. В этом было несомненное преимущество немого кино: для него не существовало границ. В такой же степени это относилось к прокату за границей своей страны немых фильмов.

Приведу пример: в ноябре 1927 года я сопровождала Анатолия Васильевича Луначарского во время его поездки на Подготовительную комиссию по разоружению в Женеве. По дороге с вокзала я с жадностью рассматривала дома, скверы, прохожих, афиши… В Женеве я была в детстве, в 1914 году, и многое с тех пор забыла.

Вдруг мне бросился в глаза огромный киноплакат, изображавший женщину в старинном платье, причесанную на прямой пробор… Что-то очень знакомое… Снова мы проезжаем мимо какого-то кинотеатра, и снова тот же красочный плакат. Кто эта актриса? Несомненно я ее где-то видела… Боже мой, ведь это реклама «Медвежьей свадьбы», а на плакате Natalie Rosenel, то есть я.

Никто из моих товарищей в Москве, работавших над этой картиной, не знал, что Швейцария купила этот фильм (тогда между СССР и Швейцарией не было дипломатических отношений, прерванных после убийства Воровского). Никто не знал, что «Медвежья свадьба» с успехом идет во многих кинотеатрах Женевы и других городов, хвалебные вырезки из швейцарских газет, привезенные мною, произвели настоящую сенсацию.

Какую необъятную аудиторию дает актеру кино! Сколько городов, сколько стран видят киноактера!..

Но начну с самого начала.