Прошло всего несколько дней, как мы устроились в нашем новом жилище, когда отец мой получил письмо от маркиза Пиолан, жившего в Шамбери, который, предполагая, что мы еще в Мулене, просил моего отца приютить его дочерей, оставшихся в этом городе без крова, и без защиты. Они были помещены в монастыре ордена визитандинок, в том самом, где я их часто навещала, где я так любовалась знаками отличия на них, свидетельствовавшими о их благоразумии и успехах, где, наконец, мне самой так хотелось быть вместе с ними. В то время эти мирные обители, вовлеченные в общую смуту, уже не представляли более убежища для благочестивых девушек, живших в них. Насильственно изгнанные из своей обители, монахини уже не были в состоянии защитить детей, порученных их попечением. Благодаря одной приятельнице, которая взялась заменить в этом случае моего отца, наши две маленькая пансионерки были доставлены к нам в Лион в дилижансе. При виде Агаты и Дезирё мае казалось, что вместе с ними вернулась и моя юность, — говорю вернулась, потому что, несмотря на мои двенадцать лет, во мне не было не только ничего детского, но даже и молодого. Воспоминания детства были еще так близки, что они живо проснулись во мне. Мы провели три очень счастливых дня, желая от всей души, чтобы человек, который должен был за ними приехать, был задержан в дороге.
Дом Гишара был как раз напротив нашего; мы отправлялись туда каждый вечерь, и пока наши родители беседовали о невзгодах того времени, мы весело бегали по обширному саду с Анетой, дочкой г-жи Гишар, бывшей почти одних лет со мной. 9 сентября, желая воспользоваться хорошей погодой, мы собрались в саду ранее обыкновенная и весело прыгали под великолепными деревьями, украшавшими этот сад, как вдруг наши игры неожиданно были прерваны. На всех лицах изобразилось смущение и испуг, раздались какие-то дикие крики; подобно свирепой буре стал доноситься до нас гул и рев народа и наполнил страхом наши сердца. Г. Гишар с моим отцом поднялись на скалу, находившуюся в возвышенной части этого большого сада, чтоб досмотреть вокруг, что случилось. Они сошли вниз в невыразимом ужасе: в это время происходило избиение заключенных в тюрьме Пьер-Сиз. Пьер-Сиз—замок, служащий государственной тюрьмой, быль построен на уединенной и довольно возвышенной скале, которая была впоследствии взорвана. Там содержались и офицеры Польского-Королевского полка. Они уже ранее были обречены в жертву народной ярости и теперь толпа требовала себе этих несчастных с громкими криками. Уверяют, будто лионский городской голова еще за два дня до того получил приказ тех выпустить на свободу, но что он считал их смерть необходимой для успеха революционного движения. Я не стану входить в рассуждения поэтому поводу и ограничусь лишь повторением того, что я слышала от самого маркиза де-Бельсиза, бывшего в то время комендантом форта.
Вите, бывший лионским мэром в эту роковую эпоху, явился раз утром к де-Бельсизу предупредить его о дурном настроении умов и о своем опасении, чтобы не сделано было попытки вырвать арестантов из их убежища. Де-Бельсиз, которого подагра делала беспомощным, несомый на носилках, осмотрел вместе с мэром все части замка, особенно важные для обороны, уверяя мэра, что при помощи нескольких лишних пушек и усиленного гарнизона он отвечает за замок и за арестантов. Мэр все наобещал и не прислал ничего.
К вечеру народ сталь собираться у стен Пьер-Сиза (надо заметить, что марсельцы отложили свой отъезд в Париж, чтоб принять участие в этих неистовствах. — Прим. автора); толпа была несметная; она грозила, кричала, хотела проникнуть за ограду поговаривали о том, чтобы взлезть на стены. По ступенькам, высеченным в скале, этот бешеный люд взбирается вверх, требует ключей крепости, грозя взломать ворота. Де-Бельсиз, не получивший никакой помощи, не имея никаких средств защиты, был подавлен ужасом своего положения; не будучи в силах ходить, слишком хорошо предвидя последствия насилия, которому он не в состоянии был противиться, этот слабый и несчастный старик, удрученный столькими страданиями, не мог показаться сам народу. Вместо него дочь его приняла этот опасный вызов. Эта молодая девушка, обладавшая необыкновенным мужеством, явилась одна перед толпой и объявила громким и твердым голосом, что она передаст ключи только тому, кто имеет право их требовать. Молчание, водворившееся при ее первых словах, продолжалось еще нисколько минуть от чувства изумления, которое внушила этой раздраженной толпе спокойная энергия слабой женщины. Когда же требование ключей снова возобновилось, она выступила вперед, чтобы передать их городскому голове, находившемуся тут же. Эти ключи как-то выскользнули у нее из рук и упали на землю; она подняла их с величайшим хладнокровием и, кладя их в руку мэра Вите, стала говорить ему об обязанности, которую он берет на себя, о святости вверенного ему залога, о помощи, которую он должен оказывать несчастными... Запомнил ли он все это?
Между тем несчастных арестантов, которые грозила гибель, за несколько часов перед тем пересчитали и заперли в одну комнату по приказанию мэра, под предлогом, что таким образом легче будет предохранить их от опасности. Сам мэр запер дверь комнаты, где находилось 9 жертв, обещанных последователям Шалье. "Снимайте головы", сказал он им—и эта кровожадная орда стала требовать их.
Как только ключи форта очутились в руках мэра Вите:, ворота были открыты, и толпа, ворвавшаяся вслед за этим угодливым мэром, разлилась во всё стороны горючей лавой, отмечая везде свое течение разрушением и убийствами. Она без труда нашла жертвы, приготовленная заранее; лишь одна из них ускользнула, это был де-Плант. Предчувствие ожидаемой участи заставило его искать выхода из этой роковой комнаты; он выпрыгнул из окошка и упал в маленький дворик, с давних лет предоставленный одному сумасшедшему, заключенному в Пьер-Сиз. Этот сумасшедший, оказавшийся кстати очень благоразумным, спрятал де-Планта в водяном стоке, потом, снова задвинув отверстие камнем, продолжал свои обычные безумные выходки. Толпа посмотрела на него и понеслась мимо. Всех этих несчастных офицеров вырвали из тюрьмы, тащили, терзали и избивали; некоторые погибли на самых ступеньках скалы Пьер-Сиза. Еще хуже была участь тех, которых добили только на площади Терро.
Один из этих несчастных как-то укрылся при первых поисках толпы; когда она отхлынула с своими жертвами, его верный слуга стал уговаривать его бежать и отыскать более безопасное место, потому что они могут еще вернуться сюда", убеждал он. —Они меня не нашли здесь, так я уж тут останусь. — Нахлынула новая полна, захватила его с собой и унесла.
Свободное копирование
