Паша - 1

Паша

…Большая комната сплошь заставлена железными койками. Спертый дух. Тяжелораненых накормили в один из завтраков кильками, и теперь всю палату отчаянно несет, нянечки не успевают с суднами. Вносят и выносят носилки. Стук костылей. Алюминиевые миски с кашей. Биты, лубки, гипсовые ноги.

…Как в полусне, мелькают белые халаты… Меня регулярно колют, удаляют осколки, меняют шины… Рассматриваю пальцы на больной руке. Желтые, они неподвижно торчат из-под лубков и бинтов… Мало надежды…

Новое ощущение: забытый звук — стук легких женских каблуков…

Мой сосед, грузный бритоголовый парень, пишет по моей просьбе письма в Угоры и Ленинград. Я сообщаю о том, что тяжело ранен и еду куда-то в глубокий тыл. Куда — неизвестно.

К соседу часто прибегает молодая полненькая медсестра.

Она садится к нему на край койки, гладит его, он берет ее руки в свои, и они о чем-то болтают, весело и непринужденно. Потом он обнимает ее. Я отворачиваюсь. Лежу я все время на спине, неподвижно. Любое движение причиняет боль.

…Операция. Меня переваливают с носилок на операционный стол. Склоненные лица в белых масках, бренчание инструментов… Падают на пол со стуком шины… Боль… — Сейчас будем давать наркоз, считайте…

За стенами взрыв, вой сирены… Лица в масках пришли в движение, мелькают надо мной… Тревога! Властный мужской голос: «Продолжать операцию!» Взрыв где-то недалеко, и все погружается в темноту… Суетня во мраке. Какие-то вскрики. Тот же голос: «Принести лампы!» Тусклый свет появляется откуда-то сбоку. Еще один огонек приближается ко мне… Запах керосина…

Взрывы на улице отдаляются… «Пошла кровь, жгут!»

Белая маска наклоняется надо мной, резиновый жгут крепко закручивает руку и соскальзывает в верхнюю рану… Теряю сознание…

Свет. Горит электрический свет. Рот и нос залепила мокрая, отвратительно пахнущая сладким салфетка.

— Считайте. Считайте до ста…

— Раз, два, три… — Голос мой или не мой? Сейчас начнут оперировать… — Четыре, пять, шесть… — Странно, не могу шевельнуть здоровой рукой… засыпаю? Нет, я же еще считаю… — Девять, десять, одиннадцать… — Я все слышу… Голос мой гремит и падает в металлическую бездну, эхо отвечает ему… — Пятнадцать, шестнадцать, сем… — Звук исчезает…

Голос издалека: «Спит». Нет, я еще не сплю, я чувствую… Сейчас начнут резать, а я все чувствую, хотя не могу ни говорить, ни шевелиться… Ведь до ста, он сам велел до ста… Сто — единица с двумя нулями… Я дышу — глоток воздуха осязаем… Он как круглый нуль, абсолютный нуль… Видимое ничто… Запомню ли, что видел «ничто»?..

Просыпаюсь на койке от сильных болей.

На мне «самолет» — гипсовая рубашка с загипсованной и поднятой над грудью больной рукой.

«Самолет» — на месяц. Покой костям, — может быть, срастутся… Много пью, ничего не ем. Сон исчез. Сутки тянутся бесконечно. Надо терпеть.

Сосед уже ходит с костылями, у него задета стопа. Говорит, что недели через две — в выздоравливающий батальон. В добрый путь!

У меня же — своя дорога. Надо терпеть.

Терпеть и ждать — что же будет дальше?..