За что?

ЗА ЧТО?

Я бреду по лесу с писарской сумкой на боку.

В лесу затишье. Уже целую ночь и полдня как не слышно выстрелов. Мы почему-то не двигаемся, ждем команды, а финны, как всегда, попрятались в глубине леса.

Мне нужно идти по просеке километра два, и я выйду к штабу батальона, где должен получить почту и передать пакет. Я иду не торопясь, сберегая силы. Торопиться некуда. Все равно война.

В просветах между деревьями, вдали возникает тень, идущая навстречу мне. Я узнаю эту высокую сутулую фигуру. Это наш ротный писарь, которого позавчера перевели в штаб батальона, а меня поставили на его место. Всегда угрюмый и неразговорчивый, он вызывает у меня какую-то смутную симпатию, так как он один из немногих в роте, кто никогда ничем не оскорбил меня, не задел, не насмехался, и я внутренне благодарен ему за его молчаливый нейтралитет.

Мы равняемся, и он останавливается.

— Я хотел вас предостеречь, — говорит он неожиданно и оглядывается.

— От чего?

— Не от чего, а от кого. Кунатов вас ненавидит и сделает все, чтобы вас кончить…

— Как так — кончить?

— Да вот так! Не пройдет и пары суток, как вас убьют или ранят. Он поможет в этом…

— За что?

— Как за что? За то, что вы — еврей!

Я стою, опустив голову. Пачка табаку… За раненым под пули.

Все так.

— Я вас удивил?

— В общем, нет… Я только не знал, что это так конкретно.

— Вполне. Считал необходимым вас предупредить. Поберегитесь.

— Поберегитесь! Как?.. А вообще-то спасибо.

Он машет рукой и снова оглядывается.

— А почему вы мне об этом сказали?

— Ненавижу всю эту сволочь! — Он делает шаг в сторону, чтобы идти дальше, но оборачивается и говорит: — Если вы выберетесь из этой мясорубки, что вряд ли, то потом что-нибудь поймете…

Высокий и сутулый, он шагает от меня и теряется в деревьях.

Я даже не знаю, как его зовут.

Быть осторожнее… Поберечься… Разве это возможно? Подтягиваю сумку и топаю дальше…