Нас выводят завтракать. Ура! Первый завтрак в армии! Интересно, чем же накормят? До чего же хочется горячего!
Столовая. Ряды грязно-серых столов. Серые скамьи. Нас заводят и усаживают по команде за столы.
Можно вынуть ложку из кармана и ждать. Дежурные солдаты в форме кидают на каждый стол по буханке. Хлеб разрезают на восемь паек, все сидящие за столом внимательно и неотрывно смотрят за режущим. Одна горбушка оказывается толще других, и к ней сразу протягивается несколько рук. Мгновенная стычка, брань, пайки расхватывают, я медленно забираю последнюю. Неужели так — всегда? Дежурные бухают на стол железный бачок с супом и груду серых мисок, после чего начинается главное — раздача супа. Сначала разливается жижа, потом считаются картофелины на дне и раздаются всем поровну. Небольшой кусочек мяса руками выкладывается на стол и режется перочинным ножом на восемь сантиметровых кусочков.
Беру миску в руки — она вызывает омерзение. Сделана она из жести консервных банок, грубо спаяна, неровные края царапают руки, вся она липкая и мокрая. Не моют посуду здесь, что ли?
Вынимаю из кармана носовой платок и, хотя он далеко не первой свежести, тщательно вытираю им миску. Что такое? На меня смотрит весь стол. Кто-то усмехается, кто-то презрительно бросает: «Тилигент!»
До меня доходит: что-то я делаю не так, нельзя быть белой вороной… Подставляю свою миску для супа. От мяса отказываюсь — стол был ужасный, и рук здесь никто не моет.
С первой же ложкой я раскусываю какую-то гадость и выплевываю гнилую картофелину на стол. К ней немедленно протягивается рука, и худой солдат с большим родимым пятном на щеке отправляет ее себе в рот.
Смотрю на него с изумлением и жалостью, а потом не выдерживаю и спрашиваю:
— Слушай, ты откуда?
— Да з Полтавы…
Ну что же, тогда понятно.
— Это ты в оккупации так похудел?
— Ни. В оккупации я хорошо жил. То я в червоной армии так дойшов. Ужо три мисяця кантуюсь…
До меня не сразу доходит, что червоная армия — это Красная армия, а потом — как обухом по голове!
Что это? При немцах ему, видите ли, было хорошо, а в Красной армии плохо? Предатель или провокатор?
Смотрю на него во все глаза, а он быстро доедает свой суп и, видя, что я бросил ложку, спрашивает:
— Может, дасышь мне супчику?
Нет. Лучше я вылью, чем дам такому гаду… Но вообще-то он такой с виду простодушный и жалкий… И потом, если здесь всегда так кормят… Нет, не может быть! Это же еще не армия, а распределитель какой-то. Вот в армии, в постоянной части, где нас будут обучать, — там будет все по-другому, и еда будет настоящая. Ведь мы же армия, нас обязаны хорошо кормить — «Все для фронта, все для победы!»
А парень, наверное, провокатор…
Свободное копирование
