Передвижка льдов происходила теперь довольно быстро, и везде виднелась открытая вода в трещинах. Можно было особенно не торопиться. Мы успели изрядно проголодаться и намерзнуться, и прежде всего нам хотелось передохнуть, разжечь костер и сварить медвежатины. Кругом было много тюленей, но мы не могли терять время на охоту, хотя их вид явно разжигал охотничий пыл эскимосов.
Тогда Квангак заявил, что ему надоела медвежатина и он соскучился по сырому тюленьему мясу. Пришлось дать ему ружье, и он отправился на охоту вместе с Пабло де Соуза. Не прошло и нескольких минут, как они вернулись с небольшим жирным тюлененком. Мы съели его в один присест, и нам не пришлось тащить лишнюю тяжесть. Шкуру мы выбросили, голову тоже. У нас не было сейчас настроения возиться с головой, хотя наиболее вкусные вещи находятся именно в ней.
Усукодарк явно не одобрял такую расточительность. Ведь мозг, глаза и губы тюленя - самое вкусное, а ему они не часто доставались. Голову обычно отдавали тому, кто поймал тюленя, чего никогда не мог сделать Усукодарк. Он подобрал голову, разрубил ее и стал высасывать мозг; затем он принялся за глаза и губы.
Даже в самое лучшее время Усукодарка нельзя было назвать красивым, но когда он увлекся своей трапезой, смотреть на него стало страшно: кровь и мозги были размазаны по всему лицу. Мальчик сидел немного поодаль, и мы повернулись к нему спиной, чтобы не видеть его испачканного лица.
Однако Усукодарк сам дал о себе знать. Вдруг он вскочил, отбросил от себя недоеденную голову и громко забормотал что-то нечленораздельное. Оказалось, он увидел вблизи тюленя и добивался, чтобы мы пристрелили зверя. Мы, однако, слишком устали и не нуждались больше в тюленях. Ему же не хотелось отступать. Если мы не хотим охотиться, - пусть! Усукодарк и сам сумеет - вот он нам докажет!
Усукодарк подбежал ко мне - своему доброму другу, который всегда потакал ему, - и схватил мое ружье. Он объяснил мне языком жестов, что ему хочется убить тюленя. Я дал ему несколько патронов. Он вряд ли когда-либо стрелял из ружья, но, конечно, видел, как это делают другие, и поэтому был уверен, что сумеет выстрелить.
Усукодарк отошел от нас, и мы перестали о нем думать, тем более, что нас опять стали тревожить льды. Широкая трещина, причинившая нам столько хлопот, соединилась; лед трещал и ломался, образуя новые трещины и закрывая старые.
Одна из этих трещин приблизилась к нашему лагерю, и нам пришлось прервать обед, чтобы оттянуть лодку и перекидать в нее наши пожитки. Мы мучались с тяжелой лодкой и позабыли об Усукодарке, как вдруг раздался громовой удар с той стороны, куда он направился.
Тяжелые льды с огромной силой нажимали с юга и толкали перед собой малые и большие льдины. Некоторые из них становились торчком и затем с грохотом валились на лед. Усукодарка мы увидели на фоне такой стоячей льдины. Он ничего другого не замечал, кроме тюленя, в которого собирался выстрелить. Все видели, как он вскинул ружье к плечу, а в это время льдина угрожающе нависла над ним. Мой пес стоял подле него так же, как и он, ничего не видя, кроме тюленя.
Невольно мы закричали, что есть мочи, забыв, что бедняга ничего не слышит.
Сделать мы ничего не могли. Трагедия была неизбежна, хотя любой другой мог бы спасти свою жизнь, отпрыгнув в сторону. Усукодарк, правда, повернул голову к нам и увидел, как мы машем, но, наверное, подумал, что мы хотим показать свое восхищение им как охотником. Он счастливо нам улыбнулся и опять отвернулся к тюленю. В этот момент льдина упала. Там, где несколько мгновений назад стояли Усукодарк и собака, была только чистая вода.
Усукодарк умер счастливой смертью, в самый светлый миг своей жизни. Он утонул гордым охотником с ружьем у плеча, готовый к выстрелу. Ничего нельзя было сделать. Мы стояли молча, не находя подходящих слов. Билл Раса повел плечами, как бы желая прогнать печальные мысли.
- Мне и раньше приходилось видеть подобное, - сказал он со вздохом. Я видел, как лед раздавил человека, хотя он бежал изо всех сил.
Именно в этот момент мы вспомнили о нашей лодке. Она осталась у края льда, когда люди бросились к Усукодарку; только Меквусак не двинулся с места. Мы поспешили обратно и сразу поняли, что вели себя как неразумные дети. Уже издали стало ясно, что лодка, наше единственное средство передвижения, потеряна.
Меквусак был беспомощен в своем одиночестве. Он пытался спасти хотя бы наши вещи. Лед неумолимо наползал, проглатывая лодку. Корма уже исчезла, и никакой пощады от льда нельзя было ждать - его ничем не остановить! Когда мы подоспели к лодке, или скорее к тому, что от нее осталось, Меквусак успел уже вытащить основное из нашей одежды, пищи и снаряжения.
- Старому человеку мало удалось сделать, - сказал Меквусак с извиняющейся улыбкой.
Он не был особенно расстроен. Его, как фаталиста, ничто не трогало: в своей жизни он не раз дрейфовал на льду без лодки, чего не случалось ни с кем из нас. Но все же и мы пытались отнестись к случившемуся с философским спокойствием.
- Ну вот, - сказал Семундсен со вздохом, - мы опять в том положении, в котором ты нас нашел, если не считать, что у нас нет даже лодки.
Положение было не из веселых, но все же не такое тяжелое, как в то время, когда пятерых китобоев несло через море Баффина к острову Саундерса. Сейчас мы во всяком случае знали, где находимся и как выбраться из ловушки; кое-кто не раз бывал в подобных переплетах, да и другие не отчаивались.
- Как быть дальше? - обратился ко мне Билл Раса. - Теперь тебе придется принять командование, поскольку мы вынуждены прибегнуть к новой стратегии, а я в ней ничего не смыслю. Ведь не собираемся же мы сдаться и осесть здесь, не так ли?
- Мы сейчас в лучшем положении, чем раньше, - заверил я его. - Теперь нам во всяком случае не придется тащить за собой тяжелую лодку. Давайте сядем и поедим, а затем приготовимся к прогулке!
Свободное копирование
