Абиссинский маэстро Александр Лазарев

АБИССИНСКИЙ МАЭСТРО АЛЕКСАНДР ЛАЗАРЕВ[1]

Любопытной и оригинальной фигурой русского музыкального прошлого является композитор Лазарев, родившийся в Уфе 14 февраля 1819 года (по старому стилю), – дата его смерти мне неизвестна, но во всяком случае она была не позже 1870 года.

Его прозвище «абиссинский маэстро» основано на том. что он некоторое время жил в Абиссинии и претендовал на глубокие познания в области нравов и жизни этой страны. В русской музыкальной жизни он появился в пятидесятых годах прошлого века, выступал как композитор и дирижер, причем в программах он исполнял исключительно произведения Бетховена и свои собственные. Его известность главным образом базировалась на больших скандалах, которыми всегда кончались его выступления: публика и критика были равно к нему враждебны. Известность его была довольно широка, но она имела скорее характер курьеза. Он давал концерты с широкими рекламами, которые в те времена (да, пожалуй, и до сих пор) в России приняты не были: русская публика и музыканты были очень серьезны, и реклама «морально» позволялась только для искусства «легкого» и увеселительного. Искусство же Лазарева было ультрасерьезным. Он писал музыку на библейские сюжеты: «Смерть Олоферна», «Сотворение мира», «Страшный суд» и т. п. Это было по форме нечто вроде генделевских ораторий или рубинштейновских «опер-ораторий» («Христос», «Вавилонское столпотворение» и др.) Видимо обладая известными средствами, Лазарев много путешествовал, концертировал не только в России, но и за границей (в Германии). Его музыкальная карьера прервалась после того, как русский музыкальный критик и композитор Серов (автор опер «Рогнеда» и «Вражья сила» и отец известного художника), возмущенный музыкой Лазарева, которая пришлась ему не по вкусу, и той шумной рекламой, которую он предпосылал своим концертам (всегда с портретами Лазарева и… Бетховена)[2], не бросил в него во время концерта… подушкой со своего кресла. Публика присоединилась к критике и устроила бедному композитору-дирижеру кошачий концерт, вынудив его спасаться за кулисы. За это Серов был оштрафован на 25 рублей.

Теперь все это – уже далекое и наивное прошлое. Теперь можно объективно отнестись и к самому Лазареву, который был, конечно, дилетант в композиции, но ведь тогда и другие и даже гениальные композиторы были тоже дилетантами и даже гордились этим. ‹…› В те годы, когда только зарождалось исполнение серьезной музыки для «публики», когда консерваторий не было, Рубинштейн только начинал свою просветительскую музыкальную карьеру (считая и свои публичные концерты) – и публика только начинала привыкать к концертам, ибо раньше она не выходила из дворцов вельмож и помещичьих усадеб, – имя Бетховена было совершенно неизвестно: он считался «новатором», и даже опасным новатором. ‹…› Идея о том, что, возможно, музыка Лазарева была несправедливо охаяна публикой и критикой тогдашнего времени, что, возможно, он не был лишен причуд, свойственных часто композиторам и писателям, – довольно давно возникла у меня. Именно поэтому я решил посмотреть сам на его произведения, которые хранились (тогда) в Публичной библиотеке в Санкт – Петербурге, и в начале нашего века осуществил это намерение.

К моему удивлению, музыка Лазарева вовсе не оказалась музыкальным бредом или нелепицей, как составилось мнение в музыкальных кругах. Это оказалось музыкой вполне грамотной, несколько устарелого стиля, скорее приближающейся к музыке к эпохе Баха – Генделя – Глюка, чем к музыке той эпохи, когда подвизался Лазарев (пятидесятые годы прошлого века), довольно старомодно оркестрованной и, может быть, несколько тусклой, но вполне приемлемой и, между прочим, менее дилетантской, чем оперы самого критика – Серова. Конечно, это ни в какой мере не гениальные произведения, но вполне приемлемые. Неуспех Лазарева у критики (у Серова) был, по-видимому, продиктован тем, что Серов был убежденным сторонником национальной линии музыкального творчества в России – и он не нашел ее в произведениях Лазарева.

Возможно, что и сами сочинения были поданы автором не в надлежащем виде: он мог оказаться плохим дирижером, что очень вероятно, потому что хороших дирижеров в те годы у России не было: они появились только к концу века, а Россия довольствовалась иностранными дирижерами.

Таким образом, весьма вероятно, что в этом историческом инциденте вышло недоразумение: Лазарев вовсе не оказался музыкальным неучем и нахалом – а, по-видимому, вполне серьезным человеком, хотя и не без странностей, и его «случай» требовал бы «пересмотра его дела». ‹…›