Селигер

Селигер

Первым и самым близким моим другом на мехмате был Саша Петров. Нашу группу формировали по принципу лучшего знания английского языка, а Саша пришел в университет из английской спецшколы. Он превосходно знал язык, читал в подлиннике Шекспира и часто помогал нам с заданиями по английскому.

Немногословный, надежный, готовый поддержать любую интересную эскападу, он был превосходным товарищем, прекрасно играл в футбол и, главное, умел слушать собеседника как никто другой.

Какую прекрасную непобедимую пару по минифутболу мы с ним составляли! При этом я обычно завершал атаки, а Саша поставлял патроны, выполняя колоссальный объем работы и конструируя игру.

Но по-настоящему мы сблизились с ним после второго курса, когда вместе с двумя другими нашими приятелями, Колей Приезжим и Мишей Флитом решили съездить по турпутевке на Селигер.

Стоит подробнее описать нашу четверку, приехавшую поздно ночью в славный город Осташков и в ожидании утра пристроившуюся на скамейках вокзала, коротая время за преферансом. Все мы тогда находились под воздействием «Мастера и Маргариты» М. А. Булгакова, и каждый из нас получил имя одного из персонажей этого замечательного романа: рассудительный и неторопливый Коля стал, конечно, Римским, а к Саше почему-то приклеилось имя Геллы, которое непостижимым образом ему соответствовало. Может быть, дело было в некоторой внешней отстраненности и кажущейся холодности Саши: я никогда не видел его вышедшим по-настоящему из себя.

Маленький ростом, широкий в плечах, физически очень сильный Миша, с короткой черноволосой прической и в обтягивающем трико, в которое он был одет в походе, конечно стал именоваться Азазелло, а мне, склонному к веселым розыгрышам, досталось имя Бегемота.

Наутро мы пришли на турбазу, взяли в аренду лодку, утварь и отбыли по направлению селигерского острова Хачин. Гребли Миша и Саша, а я был кормчим и прокладывал курс. Уж не помню, что меня тогда подвело: то ли плохая, заведомо враная карта (такие, действительно, выпускались в то время с целью ввести в заблуждение возможного врага-шпиона), то ли мои способности кормчего, но мы заблудились и пристали к Хачину только поздней ночью. Быстро поставив палатку и отметив свой приезд громким пением под гитару песен Высоцкого, мы, наконец, к 2-м часам угомонились и легли спать.

Наутро мы обнаружили, что чудесный остров совершенно безлюден, хотя следы недавнего обитания и поспешного убытия его аборигенов были отчетливо видны на песчаном берегу. По-видимому, наш шумный приезд произвел слишком сильное впечатление на окружающих, и нас решили оставить одних наедине с природой.

Остров Хачин замечателен тем, что там совсем немного комаров из-за могучих сосен, покрывающих остров. Мы провели замечательную неделю на нем: рыбачили, гуляли, играли в футбол, купались. Саша и Миша прекрасно умели обходиться с костром, а у Саши еще открылся и редкий талант идеально ровно в абсолютной темноте разливать по булькам бесценный Рижский бальзам с водкой, которыми мы предусмотрительно запаслись заранее.

Затем, отдохнув и подзагорев, мы решили переехать на Березовый плес, который славился своим замечательным клевом, но лучше бы мы этого не делали! Я — человек, любящий природу и привыкший к определенным неудобствам, связанным с общением с ней, например, к вездесущим комарам, слышал, что Березовый плес — комариное место, но никогда не думал, что настолько. Обычные комары ведут себя в дневное время пристойно и уж во всяком случае избегают солнца, но эти изголодавшиеся кровопийцы жалили нас в самые чувствительные места независимо от времени суток. Доходило до того, что простая и естественная процедура, к которой прибегает каждый человек, превращалась здесь в настоящее мучение, и не было от комаров никакого спасения.

Для того, чтобы как-то бороться с ними по ночам, каждый из нас разработал собственную систему: Коля привез с собой толстую шапку-буденовку с прорезями-бойницами для глаз и носа (который по утрам, весь искусанный, принимал красивый сливовый оттенок), Саша и Миша пользовались репеллентами (безрезультатно), а я применял так называемую систему закукливания. Она состояла в том, что я тщательно подтыкал со всех сторон под себя одеяло, а затем специальным образом заматывал лицо толстым махровым полотенцем; главное при этом состояло в том, чтобы не задохнуться ночью от такого обилия ткани, но в остальном система себя оправдала.

И вот как-то поздно утром, когда проклятые комары, наконец, отстали от меня, я спал один в палатке (дежурили в этот день мои друзья), наслаждаясь простором и свежим утренним воздухом, как вдруг услышал громкий Сашин голос: «Пусть Бегемот отвечает, он обаятельный». Я продрал глаза, приоткрыл палатку и обомлел. Напротив меня стояла молодая грациозная девушка какой-то трогательной красоты с блокнотом в руках и благожелательно рассматривала меня. Она оказалась студенткой-социологом и собирала материал о том, кто и как на отдыхе проводит свое свободное время то ли для дипломной работы, то ли еще для чего-то, сейчас не помню.

Я быстро привел себя в порядок, и затем последовали вопросы уморительный анкеты вместе с веселой дискуссией о том, можно ли считать преферанс настольной игрой на свежем воздухе, а разливание бальзама по булькам упражнением на ловкость и точность. Мои друзья присоединились вскоре к нашей беседе, а затем мы оставили гостью позавтракать с нами и расстались с нашей замечательной собеседницей только к обеду.

В этот вечер нам было грустно, Миша все чаще вспоминал о своей оставленной в Москве невесте, а нам вдруг ужасно захотелось домой, поближе к урбанистическому пейзажу, обустроенной городской жизни и социологии.

На другой день мы вернулись в Москву, а еще через некоторое весьма непродолжительное время Саша (не Миша, сделавший это заметно позже) неожиданно женился, что круто поменяло всю нашу жизнь.

Но это уже другая история.