Это письмо от моей бывшей учительницы из всех полученных (пятьдесят одно) было, пожалуй, самым коротким. Писала она его  22 августа 2004 года.
           «Давно получила открытку-поздравление, а все нет сил дать ответ. Продолжаю болеть. Нет сил. Тоска давит, усталость, отсутствует работоспособность, страх, какая-то рассеянность. И я решила добиваться лечиться. В Запорожье есть санаторий-госпиталь для участников войны. Я прошла все анализы. И со 2-го по 18-е октября буду находится там. Поможет – не поможет, а попробую получиться. Там рядом будут дети. Может развею одиночество.
Дом оставляю на соседей».
               Во-первых, я рад, что Ольга Ульяновна прислушалась к моим советам на счёт лечения, о чём я её неоднократно просил в своих письмах.
               Во-вторых, я обратил внимание на дату написания ею письма – 22 августа. Есть у каждого человека, наравне с Днём рождения, даты, которые он помнит всю жизнь. Одной из них для меня является как раз двадцать второе августа 1971 года.
               В этот августовский солнечный день я впервые ступил вместе с братом  Федей на волжскую землю. Читателю может показаться, что мы сюда приехали вдвоём. Нет, разумеется: мне тогда шёл пятнадцатый, а ему четырнадцатый год. Просто отец находился с весны уже в Тольятти, работая на Волжском автозаводе. В этот город нас привезла мама. Но она здесь уже была однажды: приезжала «на разведку». После «разведки» сюда поехал отец.
               Когда учительница писала мне это письмо, то в этот день исполнилось ровно тридцать три года нашего  проживания в городе Тольятти, на берегу Великой русской реки Волги. А в этом, 2021 году, у нас будет настоящий юбилей- ровно 50 лет , как мы приехали на Волгу из украинского села Малиновка. Приехали, и остались здесь навсегда.
             И в этом, считаю, огромная заслуга и моей бывшей сельской украинской учительницы русского языка и литературы Ольги Ульяновны Плетень. Нас родители не увезли на Украину обратно, как это делали некоторые другие приезжие оттуда с детьми. Ибо мы с братом преодолели так называемый языковый барьер. Многие украинские школьники его преодолеть не могли.
            Например, сын родной сестры отца, приехавшей с нами в Тольятти, не смог преодолеть русский язык. Но родители уезжать обратно в родное село не стали, а принесли школьника в «жертву»: его со второго класса пересадили в первый, который он до переезда окончил в Малиновке.
            Мама мне часто рассказывает, с каким трудом ей удалось устроить нас в девятую тольяттинскую школу, где категорически прекратили брать школьников с Украины. По изложенной выше причине. Рядом находилась двадцать седьмая школа-новостройка. Но нас туда мама отдать не хотела, там был собранный из округи коллектив как школьников, так и учителей. Понятно, что школы пытались, пользуясь случаем, избавиться от неугодных. Все они оказались в школе №27.
          Мы же с братом успешно учились с первого сентября 1971 года до 5 марта 1972 года в девятой школе, старинной не только своим зданием. За что я несказанно был рад директору школы. Фамилия её, кажется, была Коновалова. Но мог и ошибиться: полвека прошло с тех пор. Однако и сегодня я вспоминаю её добрым словом.
К сожалению, пока я служил в армии (1974-1976 годы) девятую школу перевели в другое городское здание у леса, построив новое здание. Для меня оно уже ничего не значило. Школьные стены напомнить о кратковременной учебе не могли, они были другие. Как и учительский коллектив. Добираться через весь городской район в новую школу не каждый захотел. Думаю, большинство их перешло в соседнюю двадцать седьмую школу. А от моей родной девятой школы остался только  номер. Учащиеся тоже были местные. Но сегодня даже номер школы не сохранился. "Девятка"-то осталась, но она числится теперь за гимназией. А это не одно и то же. Школа есть школа. Кстати, мне не повезло и с тридцать пятой средней школой, которую я окончил в 1974 году: сейчас на её месте тридцать пятая гимназия.

19.02.2021 г.