С гастролями мы побывали во многих странах Европы. И непременным участником гастрольного репертуара была «Принцесса Турандот». Для достижения большего контакта с публикой, мы обычно часть реприз выучивали на языке той страны, где выступали. Это было нелегко, но преодолимо для всех… кроме Николая Олимповича Гриценко. Он, бедный, долго мучался, чтобы выучить, но в итоге записывал репризы на одевающихся поверх костюма манжетах.
…Первое выступление в Германии. Звучит марш. Выходят маски. И все хором говорят хорошо заученную первую фразу по-немецки: «Представление сказки Карло Гоцци «Принцесса Турандот» начинается»! Гриценко «от души» делает широкий, приглашающий к началу спектакля жест, и его манжеты-шпаргалки разлетаются в разные стороны. И Николай Олимпович идет за кулисы искать манжеты.
Был еще один более любопытный случай, правда, произошедший за кулисами, втайне от публики. На гастролях в Греции маски, естественно, говорили фразу «Представление сказки Карло Гоцци «Принцесса Турандот» начинается!!!» на греческом языке. Не помню, как звучала фраза целиком, но заканчивалась она словом «архизи».
Вернулись мы в Россию, начинается спектакль «Принцесса Турандот», и вдруг один из актеров за несколько секунд перед произнесением этой фразы, занервничал, заметался, забегал за кулисами и спрашивает всех: «Как «архизи» по-русски?»
Менялись страны, менялись люди, менялись восприятия, но материальная основа нашего гастрольного существования оставалась неизменной — консервы были нашей визитной карточкой по всему свету.
И в завершение этой продовольственной темы не могу не рассказать об одном примечательном эпизоде. Одно время мы объезжали сразу несколько стран немецкого региона. Последней была Австрия. Наши консервные запасы к этому времени заметно сократились, но еще оставалось достаточное количество. А по установившейся традиции, оставшиеся банки с консервами, чтобы не таскать с собой, мы размещали в ящиках с реквизитом.
Устроителем наших немецких гастролей был господин Баумгартнер. А он, надо сказать, чрезвычайно симпатизировал Юрию Яковлеву. И вот через какое-то время после нашего возвращения в Москву, Яковлеву приходит посылка от Баумгартнера — довольно внушительный, тяжелый, хорошо запечатанный пакет. Все были приятно удивлены и взволнованы поступком Баумгартнера. Особенно Шлез и ныне покойный Греков, мой неизменный партнер в «Двух веронцах». Ну и сам Яковлев, разумеется.
Собрались компанией распечатывать эту посылку. Яковлев говорит, что это, мол, не только мне, я не прочь поделиться с товарищами, и медленно, в предвкушении приятного сюрприза, открывает пакет. И когда он развернул последний слой бумаги, все увидели, до ломоты в суставах знакомые банки с консервами, сданные нами накануне отъезда в реквизит. А вскоре выяснилось, что эта плутовская проделка была организована Шлезом и Грековым.
Свободное копирование
