Мой отец и его братья пробивались в жизни только собственными усилиями. Старший из них – Евель – стал экономистом, а мой отец в 1921 году поступил в Киевский медицинский институт, а затем перевёлся в Днепропетровский мединститут и окончил его в 1928 году. Одновременно с учёбой отец в свободное время работал в различных учреждениях: в 1921г он был преподавателем армейской школы грамоты с оплатой 9 рублей в месяц (среди красноармейцев было много неграмотных и их в обязательном порядке учили читать и писать); был секретарём Госконтроля; затем - рабочим по ремонту трамвайных путей (в семейном архиве есть трудовые книжки отца и мамы). Можно представить себе желание отца получить образование и упорство в достижении этой цели, если отец устроился на такую работу. Ремонт трамвайных путей проводится только ночью, с 12 ночи до 6 часов утра, когда общественный транспорт не работает. Эта тяжёлая физическая работа: копать землю, таскать рельсы и шпалы, забивать костыли. Утром отец слушал лекции в институте, выполнял лабораторные работы, несколько часов отдыхал, а потом отправлялся заниматься «физкультурой». Но этот заработок позволял отцу учиться. Сохранилась справка, выданная отцу в управлении Екатеринославского трамвая имени Красной Армии, где указан месячный оклад отца- 27 рублей и 90 копеек. В 1922 году отец был секретарём - делопроизводителем Александрийского райкоммунхоза. Кстати, в это же время в этом же райкоммунхозе работала делопроизводителем моя будущая мама. После знакомства папа начал за ней ухаживать. У меня есть мамина фотография этого периода – мама была очень красивой. Спустя год мама перешла на другую работу – в Центральный рабочий кооператив «ЦРК» Днепропетровска. Папа вслед за мамой также переехал в Днепропетровск. Судя по документам, папа одновременно с учёбой по совместительству работал в «ЦРК». (Это я установил из сопоставления трудовых книжек родителей).
Очевидно, познакомившись в 1922 году с моей будущей мамой, отец уже не упускал её из виду и они часто встречались. Отношения между моими будущимы родителями развивались на глазах маминых младших сестёр Раи и Зины, которые были в курсе сердечных дел старшей сестры. Много лет спустя Зина рассказывала своей дочке Ире, что мой папа очень настойчиво ухаживал за моей мамой, он хотел общаться с ней ежедневно.Так и получилось. Мои будущие родители виделись каждый день: в будние дни – на работе, а в выходные папа заранее договаривался о свидании. Мама рассказывала, что в те годы она пользовалась вниманием мужчин (как я уже писал).
Папа ухаживал за мамой больше 5 лет – свадьба состоялась только в 1927 году. Нужно отметить, что в то время не женились после нескольких дней знакомства и не расходились так быстро, как теперь. Новомодного понятия «гражданский брак» тогда не существовало. (Кстати, почему «гражданский»? Тогда должен существовать «военный»?) В 1930г родился мой брат Юра, а в 1934г – я.
После окончания института отец работал государственным санитарным инспектором Днепропетровской облпромсанстанции (областной станции промышленной санитарии). В нашем семейном архиве хранится грамота, которой Криворожский горздравотдел 1августа 1934 года (за 2 недели до моего рождения) награждает т. Марголиуса почётным званием ударника второго года второй пятилетки „за предотвращение травматизма и профзаболеваний при пуске домны N 1 Криворожского металлургического комбината“. Имеется ещё несколько документов о поощрениях отца. В то же время сохранилось папино заявление выдать денежную помощь для приобретения путёвки. Отец пишет, что он 6 лет обслуживает химическую промышленность всей области и подвергается вредному воздействию химикатов. Прямой начальник отца поддерживает эту просьбу и указывает, что отец дополнительно выполнял работу сотрудников, ушедших в армию, и не получал за это доплату. Однако старший начальник отказал в выдаче помощи.
В нашем архиве имеется 2 больничных листа, выданных отцу в связи с заболеванием щитовидной железы. У меня тоже нашли патологию щитовидной железы, так что эту болезнь можно считать наследственной.
Я также обнаружил в архиве 3 странных документа под названием «Залоговая квитанция государственной трудовой сберегательной кассы». Оказывается, до 1941 года в сберкассе можно было получить краткосрочную ссуду, оставив в качестве залога облигации государственного займа на сумму, в 3 раза превышающую ссуду. (Что представляют собой эти займы, я напишу в другом разделе). В сентябре 1937 года отец взял ссуду в размере 1116 рублей сроком на 1 месяц, оставив в виде залога облигации на сумму 3720 рублей. В 1939 отец брал ещё ссуды на 150 и 268 рублей. Чтобы определить истинную ценность этих сумм, я выяснил среднюю месячную зарплату в СССР в 1937 году: рабочий получал 324 руб., а инженер – 696. Деньги нам были нужны, т.к. мама некоторое время не работала, пока я был маленький.
Снабжение населения продуктами питания во времена социализма было плохим. (Впрочем, было исключение — непродолжительное время НЭПа — новой экономической политики. Мама рассказывала, что в 1922 году, буквально через несколько дней после провозглашения НЭПа, в магазинах появились давно не виданные продукты: белые булки, сливочное масло, разные сорта мяса). Отец по долгу службы иногда ездил по отдалённым районам нашей области, где были промышленные предприятия. Тогда он имел возможность в сёлах покупать кое-какие продукты. Я помню, как он привозил масло и яйца. Холодильников тогда ещё не было, поэтому масло перетапливали и хранили в эмалированной кастрюле. Когда отец приезжал из командировки, он привозил домой различные приборы со своей работы. Я помню длинные стеклянные термометры и прибор с вращающейся крыльчаткой. Это был анемометр - прибор для измерения скорости ветра.
По вечерам отец обычно читал газету. Я устраивался с противоположной стороны стола и тоже старался читать. Отец показывал мне буквы. Таким образом я впервые научился читать, причём текст был «вверх ногами».
Свободное копирование
