Из венгерской глубинки

Часть III. Девяностые годы

(Репортажи и интервью, опубликованные Анастасией Поверенной в разных немецких СМИ).

 Из венгерской глубинки

 Прошедшую жизнь можно измерить годами, можно потерянными или ушедшими навсегда друзьями, а можно географически: училась на Москве-реке, работала и растила детей на Неве в Ленинграде, потом был Западный Берлин на реке Шпрее. С конца 80-х и все 90-е делила свою жизнь между Мюнхеном на Изаре и венгерской глубинкой на самом голубом Дунае.

 Мне, прожившей на Востоке сорок лет при самом развитом социализме, очень было интересно наблюдать жизнь моей новой страны, где столкнулись, как говорилось на партийном пропагандистском языке, два мира, две системы.

 И действительно, Венгрия напоминала в те времена живой человеческий организм, где голова и сердце рвутся на Запад, а руки и ноги не пускают, увязли в социализме. И жизнь в разных районах страны – не одинаковая. Я жила в пограничном с Австрией богатом и дорогом районе: курортная зона, горячие источники, иностранных туристов больше, чем местных жителей, а такое количество зубопротезных кабинетов и магазинов оптики, пожалуй, не встретишь ни в одной стране мира! На юге страны жизнь намного дешевле, но настолько же и беднее.

 Будапешт среди венгерских городов стоит особняком. Он, как и Москва, «государство в государстве». Чего здесь только нет (как пелось в советских шлягерах)! Именно в Будапеште производится почти половина промышленной продукции всей страны; это богатейший и красивейший город с музеями, театрами, со знаменитыми на весь мир банями. Тут хватает места и высокой моде, и роскошным отелям, и фешенебельным ресторанам. В Будапеште кипит и ночная жизнь: бары, дискотеки, казино. Здесь процветает «интеллектуальная» преступность, зачастую связанная с русскими и украинскими гражданами, пытающимися в легальных и нелегальных сделках «отмыть» завезенные из-за границы деньги. Отмывание денег, секс-бизнес (в моё время в столице Венгрии было около 4-5 тысяч проституток, и все они находились под контролем преступных группировок), наркотики, 40-50% нефтяного рынка Венгрии — всё это было сосредоточено в руках преступного мира.

 Оживилась в эти же годы торговля оружием и взрывчаткой. Так что начальнику полиции Будапешта генералу Оттиле Берту и его подчинённым приходилось много работать, чтобы «любимый город мог спать спокойно».

 Кроме Будапешта, в Венгрии есть ещё пять не очень крупных городов, а вся остальная страна — провинция и глубинка.

 Я не политик и не эксперт в области экономики, но если сравнить два бывших социалистических государства — Чехословакию и Венгрию конца 80-х и начала 90-х, то сразу бросалось в глаза, какими разными путями шли эти страны после распада Варшавского пакта и структур экономического сотрудничества в рамках бывшего СЭВа.

 Чехи, как мне тогда казалось, сразу захотели жить хорошо. Прага высоко подняла шкалу чешской кроны, распродала свои лучшие предприятия западным инвесторам, удвоила зарплату рабочим и служащим. И потекли на Запад чешские кроны из карманов местных туристов, искусственно поднялся жизненный уровень населения, увеличилась покупательская способность. Люди на Западе, имеющие капитал, стали покупать чешские акции и ценные бумаги, но всего через несколько лет специалисты, бизнесмены и особенно держатели акций вдруг почувствовали, что с кроной творится что-то неладное. И случилось то, что и должно было случиться: Национальный банк Чехии девальвировал крону по отношению к иностранной валюте, и премьер-министр страны Вацлав Клаус в те тяжёлые дни заявил, что против Чехии «играет» международный финансовый рынок. По его словам, борьба с этим рынком стоила бы слишком дорого, и посему Прага вынуждена была пойти на этот крайний шаг. И лишь значительно позже многие поняли, что всему виной была неудачная экономическая политика, и что долго жить в долг нельзя.

 Венгрия пошла по противоположному пути — по сознательному сокращению жизненного уровня. Многие венгры недобрым словом поминают министра финансов тех лет господина Бокроша и его «НЭП» — жёсткую, строгую, как писали американские эксперты, «Аusterity program», которая, в первую очередь, предусматривает сокращение расходов, во-вторых, — сокращение социальных льгот и пособий, что негативно сказалось на каждой венгерской семье. Главное, болеть стало дорого, так как на больничное страхование стало теперь уходить до 40 % зарплаты, а многие другие формы медицинского обслуживания стали платными.

 В результате многие семьи лишились специальных доплат (типа немецких Kindergeld). Кстати, в те трудные времена минимальная пенсия в Венгрии была 12500-14000 форинтов (примерно 120-140 дойч-марок). Такую пенсию получала, например, моя цветочница. Не займись она разведением и продажей цветов, жить ей было бы очень нелегко. Не знаю точно, связана ли напрямую с программой Бокшича проблема отпусков, но моим соседям проводить отпуск в родном Отечестве стало дороже, чем в соседней Словакии или Греции, так как озеро Балатон полностью оккупировали туристы с Запада.

 Но это, правда, не для всех. Как есть «новые русские», так быстро появились здесь и «новые венгры», которым по карману стало всё: и Балатон, и Лас-Вегас. Они стали скупать шикарные дачи и виллы. Они справляли пышные свадьбы. Часто в Будапеште можно было встретить их торжественные эскорты — на белых «линкольнах», украшенных живыми цветами и воздушными шарами. Необязательным делом стало учить своих детей за границей. Появилась возможность, не покидая столицу, получить дипломы иностранных специалистов. Например, Британская международная школа стала готовить венгерских старшеклассников по программе GCSE и выдавать аттестаты International Вaccаlaureate (международных бакалавров). Также можно было получить, имея деньги, и высшее европейское образование. К их услугам – «Western Maryland College», где образование велось на английском языке на факультетах бизнеса — ведения коммерческих дел, экономики, политики и т. д. Но таких людей в процентном отношении в Венгрии было немного. Taк как же всё-таки умудрялись нормально жить, несмотря на массивное налогообложение, мои новые земляки?

 Сужу по своей деревне. Всё работоспособное население, особенно квалифицированные специалисты, уходят из села, направляясь на промыслы в Австрию, Германию, Швейцарию и даже в страны севера Европы. Дома они — гости, но зато семья имеет валюту. Другая часть населения пытается найти работу в новых, только что созданных на территории Венгрии западных фирмах — заработки здесь значительно выше, чем на государственных предприятиях. Многие обрабатывают собственные земельные участки. Наш сосед и бургомистр г-н Франк, к примеру, имеет семь гектаров пахоты, которую ежегодно засевает кукурузой — отличный корм для его частной свинофермы. Выращивание свиней (а их в каждом доме от пяти до двадцати) и их продажа государству — тоже один из источников семейного дохода. Развито и не забыто традиционное ремесло — работа на дому, особенно у женщин: шьют, вышивают, вяжут, передают из поколения в поколение искусство венгерских мастериц. И, конечно, очень много времени и труда отдают работе в саду и на огороде.

 Мне кажется, что живут они пока беднее, чем, скажем, баварцы. Медленно обновляется их личный автомобильный парк, и поэтому местный люд с уважением относится к велосипеду: на нём мои сельчане перевозят огромные мешки с кормом для скота и баллоны с нефтью и газом, на велосипеде едут они за покупками, а многие – и на работу. Здесь женщины не носят натуральные меха и ходят в дешёвой обуви. Но зайдите в любой дом, точнее, в их подвальное помещение, и вас поразят запасы крестьян: соленья, варенья, домашние колбасы, окорока, целые морозильные камеры умело разделанного мяса. И, конечно, почти в каждом доме — вино собственного изготовления. Венгры не только умеют делать вино, но и умеют его пить. Пьяных здесь не увидите, пьют для здоровья, отдыха и в меру: или у себя дома, или в так называемых «буфетах», открытых до самой полуночи.

 Мне нравится там бывать. Пьют в «буфетах» не только вино и пиво, но и минеральную воду, соки, конечно, кока-колу и пепси и невозможно крепкий кофе, который даже итальянцы не пьют. Главное на этих посиделках — общение и общее времяпрепровождение за игрой в шахматы, шашки, карты, нарды. И гости, и хозяева всегда рады новым посетителям. Их гостеприимство я ценю очень высоко, потому что оно для меня означает многое — мою адаптацию. Мне кажется, что это слово было придумано только для животного мира и для бывших советских людей.

 На моей улице живут швейцарец, австриец, рядом со мной живет мой новый друг — немец, который продал свою фирму в Германии и строит завод пневматики в нашей деревне. Кто-то, как швейцарец и австриец, отдыхает на пенсии, кто-то работает, т.е. нормально живут. Я же адаптируюсь, ищу гармонию своих отношений с новым для меня окружением: для меня важно, как я привыкаю к людям и как они – ко мне. Видимо, моего эмигрантского опыта в Германии для Венгрии было недостаточно, потому и началось всё с недопонимания: «А зачем русская такой высокий забор вокруг дома построила? Зачем такой огромный земельный участок травой и цветами засеяла — на нём для половины деревни можно было бы овощей вырастить?...»

 И я учусь. Забор не переделаешь, но ворота его и двери моего дома всегда открыты. Ко мне заходят соседи, как и принято в деревне, без «термина». А в саду уже не только цветы — растут фруктовые деревья, заложен виноградник, растут помидоры, салат, паприка и травы для кухни. Теперь и я – своя для односельчан, в любой сад и огород могу зайти за овощами и фруктами даже в отсутствие хозяина. Подкупает меня в этих людях удивительная общность с российской провинцией. Люди, работающие на земле, мало ценят свой труд: «Бери, это же всё своё, не покупное, это ничего не стоит!». И так трудно порой бывало оставить им деньги!

 Сельская интеллигенция живёт, как и везде, трудно. Что отличает её в первую очередь от российской? Знание иностранных языков: немецкого, французского, английского, итальянского и даже русского.

 Что объединяет? Отношение к воспитанию детей, забота об их будущем. С самого раннего детства родители ведут детей в музыкальную, балетную, спортивную, художественную и другие школы. На изучение иностранных языков тратится больше всего денег и внимания: ежегодно отдел народного образования проводит специальный экзамен (вне школьной программы) среди старшеклассников на знание иностранных языков. Успешно сдавший этот экзамен школьник получает шанс поступить в престижный ВУЗ.

 Венгерскую деревню нельзя представить себе без церкви и священника. Именно духовный пастырь во многом определяет духовную жизнь местного общества. Честно говоря, венгерская деревенская церковь, где я жила, чем-то напоминает сельский российский клуб: там всегда полно людей, ведутся оживленные дискуссии, обсуждаются последние события местного и мирового масштаба. Интересно, что во время проповеди и обрядов священнику прислуживают как мальчики, так и юные представительницы «слабого» пола.

 Кстати, священник учит детей не только протоколу богослужения, но и в первую очередь прививает им высокую общественную мораль, учит глубокому уважению и почитанию старших, умению заботиться о больных и слабых. Готовит батюшка детей и к обряду конфирмации (первому причастию), и к рождественским «колядкам» — самому весёлому в венгерской деревне празднику.

 Но больше всего школа и церковь заботятся о том, чтобы привить подрастающему поколению чувства любви и уважения к истории и культуре венгров. Достаточно посетить любой из бесчисленных деревенских музеев, чтобы убедиться в неподдельном патриотизме моих односельчан.

 Именно этим чувством и руководствуются венгры, решая важнейший для общества вопрос о возможном вступлении Венгрии в НАТО. С радостью в то время я читала заявление Генерального секретаря НАТО Хавьера Соланы о том, что Чехия, Польша и Венгрия получат приглашение в Североатлантический оборонительный союз. По словам госсекретаря МИДа Венгрии Матяша Эрша, все представленные в парламенте партии поддержали будущее членство Венгрии в НАТО. Последнее слово будет за референдумом. И только после того как венгерский народ скажет «да», правительство сможет материализовать идею, вызывающую скрежет зубов у некоторых бывших собратьев Венгрии по Варшавскому договору. Определенные разногласия по этому поводу существовали в те годы и внутри венгерского общества. Выразительницей негативных взглядов стала, например, «Общественная коалиция за человекоцентристскую политику», которая проводила в центре Будапешта несколько демонстраций и манифестаций протеста и направляла президенту России обращение со словами о том, что не все венгры выступают, как подчеркивалось в документе, «за отказ от полного суверенитета страны».

 С просьбой прокомментировать эти выступления я обратилась к господину Борису Эгри, профессору Аграрного университета города Мошонмодеровар:

«И прошлое, и история венгерского народа учат, что такой стране как Венгрия жизненно необходимо иметь постоянных союзников, — сказал господин Эгри. — Сто пятьдесят лет мы жили под пятой Османской империи. Затем двести пятьдесят лет венгры кормили династию Габсбургов. Спорить не буду, эта династия многое сделала для моей страны в области культуры, образования, в экономике, не дав нам, однако, главного — независимости. Не дала нам этой самой независимости и Венгерская Советская республика, просуществовавшая в 1919 году 133 дня.

 А потом была бесконечная смена политических «декораций», когда правительства приходили и уходили, словно курьерские поезда. Венгрия попадала в политическую и экономическую зависимость от США и Франции, от Англии и Германии. Особенно сильно мы почувствовали, что такое кабала, после прихода к власти в Германии Адольфа Гитлера. Хорошо известно, что моей стране принесла политика германского фюрера... Ну, а после Второй мировой войны к нам пришли «великие братья», принеся на штыках строй, сломавший души и жизни нескольких поколений венгров.

 И самое для меня непонятное, как за такой сравнительно короткий исторический срок советская система сумела привить венграм то, чего не удалось за столетия сделать ни туркам, ни Габсбургам — особую, не понятную остальному миру советскую ментальность. В результате, освободившись, наконец, от объятий социалистического «братства», мы всё ещё остаемся внутренне несвободными.

 Тем не менее мы получили свободу. А вместе с ней — и право выбора. Сегодня Венгрия должна решить: оставаться ей нейтральной страной или вступить в НАТО. Я говорю от своего имени, но убеждён, что меня поддержат и другие мои соотечественники: наша страна должна решиться на вступление в НАТО на правах равного партнёрства, хотя этот шаг наверняка очень дорого обойдётся Венгрии. Но рядом с сильными партнёрами и мы станем сильнее, обретём большую веру в свои способности и станем более уверенными.»

 Не могу не согласиться с мнением ученого человека, который работает в том самом университете, который 150 лет тому назад основали Габсбурги. Ведь и мне, и миллионам жителей это страны хочется верить, что самое тяжёлое уже позади. И что моему соседу господину Франку не надо будет искать дополнительный заработок для того, чтобы прокормить семью. И что мои соседи в венгерской глубинке обретут, наконец, самое главное — внутреннюю свободу и уверенность в завтрашнем дне.