Во время сдачи выпускных экзаменов я оценил мудрые поступки мамы и бабушки. Репетиторская оплата действовала безотказно. Все самые страшные экзамены я пролетел как скользкий обмылок в мокрых руках учителей.
Вот я и описал свою восемнадцатилетнюю жизнь. С каким же багажом знаний я покидал школу?
Прежде всего, я вышел «в жизнь» с хорошо тренированным телом члена сборной школы по фехтованию, баскетболу и лёгкой атлетике.
Я умел вести дружеские беседы с товарищами, покуривая в рукав. В кружках радиолюбителей и авиамоделей научился правильно держать и забивать гвозди, склеивать детали, паять.
Благодаря навыкам в кружке бальных танцев, научился неплохо танцевать модные тогда танцы «линду» и «твист». Преодолел застенчивость и мог успешно «кадрить» девочек.
В школьном аттестате зрелости у меня были две горделивые четвёрки по английскому языку и литературе. Остальные оценки были сплошные «трояки». Да! Ещё была «пятёрка» по физкультуре!
Копия этого «позорного» для бабушки и мамы аттестат был возвращён мне по окончании Высшего военно-морского училища, а на дипломе об окончании Московского авиационного института, про него написано фиолетовыми чернилами – «Аттестат хранится в архиве института». Если у кого-то возникнет желание, его можно в этом архиве разыскать!
И ещё о событиях врезавшихся в память за эти восемнадцать лет. Самые острые воспоминания о военных 1941-45 годах. Голодное время; выселение со слезами и горем на лицах соседской семьи добрейшего адвоката по национальности немца; вселение к нам двух семей военных моряков беженцев из Севастополя; салют Победы в войне; восстановление мирной жизни.
И ещё. Всепрощающая послевоенная амнистия, выплеснула на улицы городов выпущенных из тюрем уголовников. В Баку сразу стало неспокойно. Взрослым и нам пацанам надо было приспосабливаться к опасной обстановке на улицах. Мне повезло.
У некоторых моих школьных друзей родственники оказались уголовными авторитетами. Поэтому я автоматически вошёл в круг «неприкасаемых» по не писаному закону уголовного мира.
Эта «крыша», как сейчас говорят означала безопасность и некое довольство своим положением. Но бандитские группировки враждовали между собой, и это невольно затрагивало «неприкасаемых».
Иногда вдруг нам объявлялся сбор в связи с «толковищем» или «стрелкой» на современном жаргоне, на городском бульваре у моря. Мы собирались в аллеях бульвара, кучковались в группы со страшно озабоченными лицами, покуривали и ничего не понимали в происходящем. Где-то, что-то происходило, но мне ни разу не пришлось участвовать в бандитских «стрелках».
Как я понимаю теперь к счастью для меня и моего здоровья.
От этих неспокойных лет в моём словарном запасе остались блатные словечки. Их тогда занесли в словесный разговор и уголовники, и выпущенные на свободу из лагерей политические заключённые.
Свободное копирование
